Люди в черном

— Все! Больше об этом разговора не ведем. Брата и Филиппа предупреди по случаю. На прииске панибратство в сторону. Я начальник, вы — дерьмо!

— Ясно! Но Никитин в субботу обязательно в тайгу потянет. Это уже вошло у него в привычку.

— Откажемся, а вообще лучше сделаем так: я заболею с дороги. Вы готовитесь к отправке. А Никитин пусть со своими грязными шалавами пока один кайфует. Дальше посмотрим. И все будет сделано по закону. Понял? Проинструктируй друзей!

— Все понял!

— А понял, так выполняй!

— Слушаюсь, босс!

— Иди, иди, я немного тут постою, тайгой подышу. Скоро расстанемся навсегда!

После баньки и разгульной пьянки в Рахтуре, в которой, впрочем, Жилин особого участия не принимал, сославшись после парной на плохое самочувствие, Никитин отрывался с проститутками и чеченцами. Филипп упился до потери пульса, поэтому тоже оторвался от «коллектива».

А наутро он повез Жилина на прииск.

Сулема и Алим сидели на заднем сиденье, нахохлившись черными воронами. Им хотелось спать, но грунтовка с ее колдобинами и серпантинами не давала забыться. Оттого и мучились чеченцы. Жилин же, войдя в роль заболевшего человека, закутался в куртку, хотя в салоне было тепло.

На прииск прибыли в 15.30. Уставшими, измотанными лесной дорогой.

Встречать начальника вышли Крутов и Бирюков. Сулема с Алимом взяли чемоданы, занесли их в вагончик шефа и удалились к себе. Крутов поприветствовал первым:

— С приездом, Дмитрий Сергеевич!

— Спасибо! Как вы тут?

— Трудимся, — ответил Бирюков.

— Как показатели, Евгений Алексеевич? — спросил Жилин у Крутова.

— Вам подробно доложить?

— Нет, в общих чертах, чувствую я себя что-то неважно.

— Может, вам фельдшера вызвать? У нас теперь медик свой. Прибыл, вернее, прибыла вчера.

— Я спросил про показатели, а не про фельдшера. План тянем?

— Да! Конечно! Даже перевыполняем!

— Это все, что я хотел услышать. Теперь о медике, кого прислали?

— Женщину из больницы, разведенку, между прочим. Вызвать? — с намеком спросил Бирюков.

Жилин взглянул на него холодным взглядом.

— Никого не надо. Сам оклемаюсь. Пойдемте ко мне, угощу водкой московской. Сам выпью и спать. Завтра не встану, работайте без меня! Только ты, Евгений Алексеевич, отчет за период моего отсутствия принесешь, ну а встану, все сам на месте проверю. Идем!

Трое руководителей прииска поднялись в вагончик. Жилин достал из сумки по бутылке «Особой» московского разлива, передал подчиненным. Третью открыл, разлил по стаканам.

— За возвращение, — поднял тост Бирюков.

— И за выздоровление, — поддержал его Крутов.

Выпили не закусывая.

— Ну все, мужики, извините, сами понимаете, прилягу я, — сказал Жилин, тем самым как бы выпроваживая гостей.

— Конечно, конечно, вы, если что, наберите по местному 08. Это фельдшерская палатка. Марина Алексеевна на вызов и прибудет, — объяснил Крутов.

— Ее зовут Марина Алексеевна?

— Да! Колбина Марина Алексеевна, работала в Рахтурской поселковой больнице медсестрой. Потом вот к нам! Детей нет, мужа, понятно, тоже. Жить, по сути, в Рахтуре негде, дом принадлежал родителям бывшего супруга. Лично единицу в штат пробил, — подробно разъяснил Бирюков. — Надеюсь, вы не против, Дмитрий Сергеевич?

— Не против! Но ее что-то не помню. Увижу, может, и узнаю. Ну давайте! Вам еще работать!

Бирюков с Крутовым вышли, оставив Жилина одного. Тот закурил, упав на постель жилого отсека. Надо было подумать. Оформить оконцовку дела. Там, в Москве. Докурив сигарету, Дмитрий Сергеевич крепко задумался.

…В среду на стол начальника прииска легли три заявления об увольнении. Жилин вызвал к себе Бирюкова.

— Вот, Василий Иванович! Люди решили уйти от нас. И это, заметьте, впервые за многие годы. Выгоняли? Это да, но чтобы добровольно? Я такого что-то не помню! Поговорите с ними! — обратился Жилин к заместителю по режиму.

— Чем вы мотивируете свое решение? — спросил тот.

— У меня мать в деревне под Курском одна, приболела, — объяснил Филиппов, — годков ей много, не хочу, чтобы померла, не увидев меня. Да и напахался я здесь уже вволю!

— С вами понятно. Ну а вы, други наши нерусские? Чем вас-то работа и жизнь на прииске не устраивает? Находитесь в прямом подчинении начальника, особо не перетруждаясь. Льготники, можно сказать!

— Надоело! Как что — отпрашивайся, куда сходил — отчитайся. Не на зоне, а свободы никакой, — ответил Сулема.

— Такова специфика предприятия, вы же раньше не устраивали демаршей?

— До вас все было по-другому. А сейчас народу продохнуть не даете, а мы, горцы, не любим, когда нам говорят — туда нельзя, сюда нельзя. Надоело!

— Значит, дело во мне? В тех правилах, которые я установил как заместитель по режиму?

— Получается, так, — ответили чечены.