Люди в облаках

Как же завидовали обитатели частного сектора, жителям пятиэтажек! Это ж подумать только? Все удобства под рукой: вода, газ, канализация, тепло! Ни тебе заготовки дров, ни холодного сортира, ни полоскания белья в мороз на колонке… Лепота!

Мишаня этой зависти не понимал. Что может быть лучше, чем носиться, как угорелый, в собственном саду, прятаться в сарае от немцев, устраивать там красногвардейский штаб? А зимой греться у печки, слушая, как весело трещат в пламени березовые поленья? И что, всё это променять на ванну и чугунные батареи? Ну, уж нет! Мишаня решительно развернулся и зашагал теперь уж действительно, куда глаза глядят…

А глядели глаза в сторону заросшего камышом озерца, пропущенного в свое время мелиораторами. При желании здесь можно было выловить карася, ну а уж головастиков и пиявок обитало, что называется, пруд пруди. Минут пять Мишаня бродил по бережку, бил палкой по воде, но в голове все не затихала обида на мать, очень хотелось хотя бы одним глазком увидеть фильм про три золотых волоска деда Всеведа. Одноклассник Серега пересказывал, так просто обалдеть! Он бросил палку и побрел в сторону 1-й Полевой улицы. Продрался сквозь заросли бузины, прошел огородами Бригадного переулка и в тупике, за заброшенным сараем, увидел вдруг то, чего там еще совсем недавно не было: небольшой, крашеный яркой синей краской дом с крытым крыльцом, под красной черепичной крышей. Вот ведь невидаль? Не сыщешь таких крыш в округе, хоть три дня ищи? Да и дома такого не найдешь? Мишаня готов был землю за это есть. Он застыл с открытым ртом и все не мог взять в толк, что ж такое происходит?

– Смотри, ворона в рот влетит! – сказал кто-то над самым ухом.

Мишаня испуганно обернулся. Пред ним стоял незнакомый русоволосый мужчина среднего роста в черном однобортном пиджаке с воротником стойкой и безупречно отутюженных темных брюках. На ногах его, как остроносые каноэ, сверкали лаком ботинки. Одежды такой Мишаня на обитателях Завокзалья сроду не видал. Мужчина улыбнулся и от глаз его тут же побежали веселые морщинки.

– Привет, – поздоровался он, – я Макар Иванович, а вы кем будете?

– Михаил! – Мишаня изобразил на лице серьезную мину, вытер о штаны руку и протянул новому знакомцу.

Тот ответил на рукопожатие и опять спросил:

– Где и с кем проживаете, Михаил?

– На Машиниста, с мамкой, – с самым серьезным видом ответил Мишаня.

– Кажется, припоминаю, – Макар Иванович потер пальцами виски, – это не в двадцать ли восьмом доме?

– Так и есть.

– Ну и что у вас, Михаил, за грусть-тоска? – участливо спросил Макар Иванович.

– В кино хотел, да мамка денег не дает.

– Эка невидаль? Так твоя мамка и мне денег не дает, – усмехнулся Макар Иванович, – но это же не повод на пруду рыбу пугать?

– А что, – растерянно протянул Мишаня, – она и вам должна деньги давать?

– Почему бы нет? В нашей стране все люди братья, а доброта – норма жизни, ну в смысле – взаимовыручка, ты мне – я тебе.

– Норма? – переспросил ничего не понимающий Мишаня.

– Ладно, не бери в голову! – Макар Иванович хлопнул мальчонку по плечу. – Тут вот какая история произошла, давеча сижу на завалинке, пролетает надо мной галка и, бац, роняет что-то прямо мне на плечо.

– Какашку? – захихикал Мишаня.

– Вот и я так подумал, – тряхнул головой Макар Иванович, – принял птичий подарок в руку, смотрю, а там…

– Что? – нетерпеливо спросил Мишаня.

– А вот что! – Макар Иванович протянул к мальчику открытую ладонь.

И Мишаня увидел повернутую решкой к небу двадцатикопеечную монету.

– Ну, я сразу и понял, – продолжал Макар Иванович, – что это подарок для одного мальчика, которому очень хочется попасть в кино…

– Какому мальчику, – замирая сердцем, тихо спросил Мишаня.

– Да знамо какому! Из дома двадцать восемь на Машиниста.

– Мне? – Мишаня почувствовал, что теряет дар речи.

– Ну, если там проживает другой мальчик, то, может быть, ему.

– Нет, там только один мальчик проживает, я!

– Вот-вот, и я о том. И этот мальчик может опоздать к началу сеанса, если не поспешит. А после фильма он может купить на вокзале эскимо на палочке. Жаль, правда, одной копейки ему не хватает.

– А вот и хватает! – радостно закричал Мишаня. – Копейка у меня есть!

Он тут же достал из кармана монету и показал ее собеседнику.

– Отлично, – воскликнул тот, – забирай свои деньги и дуй в клуб, до начала сеанса осталось двадцать минут.

Мишаня не заставил себя упрашивать дважды…

Он вернулся домой к обеду в бодром или, скорее, даже веселом настроении. В полголоса напевал:

Батарея – огонь, прямая наводка.

Первый, слышишь, нам медлить нельзя,

После боя ребята помянут нас водкой:

Вызываю огонь на себя!

Мать, затевая стирку, перебирала Мишанины майки и рубахи. В металлическом ведре шумел, нагревая воду, кипятильник.

– Ты, того, про водку поостерегись, – строго сказала мать, – вон, отец твой от нее, окаянной, в тридцать лет в могилу ушел, – мать указала рукой на висящий на стене фотопортрет. – А сам-то где был все утро?

– Да так, с пацанами в лапту играл на 1-й Полевой, – уклончиво ответил Мишаня.