Люди в зеленых фуражках

Радист вписывал в блокнот столбцы цифр кодированного текста. Через несколько минут перед майором Огденом лежало расшифрованное донесение: «Нахожусь районе высадки. Дальнейшее продвижение невозможно. Частая связь опасна. Кончаются продукты. Сообщите возможность возврата, повторного прорыва новом месте. Ответ через час». Далее указывалась волна, по условиям она должна была даваться в дюймах.

Майор торжествовал. Пусть операция не доведена до желанного завершения, но его подопечный жив и непреклонен в деле. Это еще одно подтверждение, что он, Огден, не ошибся в выборе человека. Теперь майор сам решил сообщить Филлу обстановку. Надо было торопиться с решением, до нового разговора с «Русалкой» оставалось сорок минут.

Полковник был так доволен, что называл Огдена просто Майклом. Это случалось лишь тогда, когда старик бывал в очень хорошем настроении. Он разрешил использовать для снятия «Русалки» быстроходный военный катер, Это, конечно, было связано с риском, но в такой «работе» рисковать приходится каждый день.

«Русалка» быстро ответила на вызов «Нептуна». Последние сомнения Огдена рассеялись. Он запросил, когда и в какой квадрат удобнее прислать катер. Ответ последовал немедленно: «Желательно этой ночью два ноль-ноль». Место было указано по кодированной карте.

Катер оттуда

Воробьев был явно возбужден Он говорил громко, часто вскакивал со стула, просил закурить и, сделав несколько затяжек, комкал папиросы, обжигая пальцы. Он убеждал следователя, что план, изложенный им, задуман давно, что он не мог бы поступить иначе. Он все равно сам сдался бы пограничникам. Ведь по советским законам искренность показаний учитывается при определении меры наказания.

Выслушав Воробьева, Михайлов счел необходимым немедленно доложить подробности разговора начальнику отряда. Смысл его был таков. Воробьев, если бы он не смог попасть в Приморье, должен был связаться с агентурной базой на Хоккайдо и вызвать судно. База работает на условленной волне в шестнадцать часов сахалинского времени. Воробьев предлагает вызвать судно.

— А почему он так уверен, что за ним придут? — спросил Богачев.

— Утверждает, что это один из, вариантов» который был обусловлен перед высадкой.

— Можно ли ему доверить рацию? Того и гляди, вместо вызова судна он сообщит о своем провале.

— Тогда судно не появится. Воробьев — трусит. Мне кажется, сейчас ему всего дороже собственная жизнь. Он хочет, чтобы ему поверили.

— Что же, риск — благородное дело. Но нужно еще раз как следует взвесить все «за» и «против».

* * *

Приняв радиограмму «Русалки», с Хоккайдо сообщили, что в условленное время придет быстроходный катер. Встретить его нужно, отплыв на два-три километра от берега и имея при себе радарный рефлектор — металлический предмет, отражающий волны локатора. Так катер быстрее отыщет пловца в море.

С наступлением темноты все было готово к встрече «гостей». В двух километрах от залива установили на якоре плотик с радарным рефлектором. В бухтах ожидали команды пограничные корабли. Ночь настала ясная. Даже при одних звездах видно было далеко. Томительно тянулось время. Руководивший операцией полковник Бочаров не покидал наблюдательного пункта на скалистом мысе.

Время шло. Ничто не нарушало покоя ночи. Катер не показывался. Когда начал заниматься рассвет, полковник хмуро сказал:

— Ну что ж. Ждать больше нечего! И все же я не верю, что Воробьев пошел на провокацию. Ведь это была его последняя ставка. Скорее всего светлая ночь помешала катеру идти к нашим берегам.

Известие о том, что катер не прибыл, Воробьев встретил чуть ли не истерикой:

— Не может быть! Вы меня обманываете! Я сделал все. Они обещали…

Он вдруг зарыдал, нервно, истошно.

— Попробуйте связаться в шесть утра, — спокойно сказал Михайлов. — Если не ответят, значит, вы чем-то выдали себя.

— Да, да, я буду работать в шесть. Они ответят, вот увидите, они ответят. Нельзя же так подводить человека.

Последняя фраза заставила Михайлова улыбнуться.

— Они все могут, Воробьев, — сказал он и вышел из комнаты.

В шесть утра «Нептун» ответил: «Терпение. Помешала светлая ночь. Ждите завтра, то же время».

Словно выполняя желание «морского царя», к вечеру погода испортилась. С Охотского моря набежали тучи, и пошел дождь. Снова томительные часы ожидания. И вот радио донесло на командный пункт шифрованный сигнал: «Вижу, неизвестный катер». Вскоре последовало сообщение с другого корабля: «Неизвестный катер пересек границу. Движется на север в наших территориальных водах».

— Пропустить! Ждать команды… — последовал ответ.

Ждать пришлось недолго.

— Катер повернул, уходит назад! — послышался новый тревожный сигнал. — Выхожу на преследование.

Бочаров приказал всем кораблям идти на перехват судна-нарушителя. Теперь дорога была каждая минута. Пограничным катерам, стоящим в засаде, нужно было набрать максимальную скорость, чтобы перерезать путь врагу.

* * *

Фуртас принял оба сигнала: и тот, который сообщал о неожиданном повороте вражеского катера, и приказ Бочарова о преследовании.

— Всеми полный.