Люди земли Русской. Статьи о русской истории

В «Материалах конференции научных работников» (эмигрантов), состоявшейся в Мюнхене в январе с.г., читаем: «За сто лет до советской науки в России, в период реакции, существовала такая же точно наука, как и советская наука. Разница лишь в том, что тогда (это был период мракобесия Магницкого, знаменитого попечителя Казанского учебного округа) требовалось, христианское благочестие (своеобразно понимаемое), а в советской науке требуется марксистское благочестие».

Проф. Филиппов, который делал доклад, говорит еще «очень часто приходилось слышать от научных работников, имевших несчастье жить при советской власти, что советская наука это – настоящая средневековая наука. И, действительно, между советской наукой и средневековой наукой имеется много сходного. Подобно тому, как средневековая наука считает, что Священное Писание дало уже истину, и задача науки состоит лишь в развитии и обосновании этой материальной истины, так и советская наука считает, что марксизм дал уже истину, и что задача науки состоит лишь в развитии и обосновании этой истины».

Надо при этом отметить, что средневековая философия обнаруживала большую тонкость мысли и весьма большое разнообразие в даваемых ответах. Советская же наука никакой точностью мысли и разнообразием в даваемых ответах не отличается, рабски воспроизводя положения Маркса, Энгельса и гордясь именно тем, что она ни в чем не отходит от их положений, ничего не добавляет своего.

Советскую науку можно сблизить с наукой талмудической, которая представляет собой весьма мелочное развитие данных ей истин (Священное Писание Ветхого Завета). Для советской науки Талмуд – это учение Маркса. Как пример крохоборства Талмуда, можно привести длинное рассуждение о том, при каких условиях можно читать молитву «Жема» («Слушай, Израиль»), В советской науке такое же неумолимое крохоборство, например, при разборе взглядов Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина относительно построения социализма в одной стране.

Но в Талмуде крохоборство зачастую прерывается выражением сильного чувства и возвышенной мысли. Так Бен-Аззан говаривал: «жертвовать плотью для науки – похвально, жертвовать наукой для плоти – непохвально». Симон, сын Гамалиила, сказал: «На трех вещах покоится свет: на праве, истине и мире».

Ни таких мыслей, ни таких возвышенных чувств, казенная советская наука не знает. Нам преподносят такие прелести: «Марксизм и хирургия», «Вопросы венерологии и дерматологии под углом зрения диалектического материализма», «За партийность в математике», «Марксистско-ленинская теория в кузнечном деле».

Г. Алымов дает любопытную справку о советской поэзии. Оказывается, что в Советском Союзе зарегистрировано 30.000 поэтов. Если считать советских поэтов нолями, то пальма первенства, несомненно, принадлежит им…

«Русская мысль»,

Париж, 19 окт. 1951 г.,

№ 390, с. 3

А. Алымов (В. Н. Ширяев)

Показатели «культурного уровня» Письмо в редакцию

Обмен мыслями о культурном уровне современного русского читателя, возникший между г. Лавда и мною на страницах «Русской мысли», является, по существу, частью дискуссии о «советском человеке», вовлекшей в себя почти все газеты русского Зарубежья. Несомненный интерес к ней со стороны широкой общественности и побуждает меня к новому «ответу» на его письмо в редакцию («Русская мысль» № 390).

В своем «Ответе на ответ» г. Лавда широко применяет, в качестве аргумента, аналогии, ссылаясь на «корифея науки» Сталина, на реакционность пресловутого Магницкого и на Талмуд.

Но ведь мы говорим о современном русском читателе, в частности, о молодежи. Может ли И. Джугашвили быть хоть в какой-либо степени характерным показателем этой группы русского народа?

Аналогия г. Лавды между реакционностью Магницкого и ждановщиной, по существу, верна. Разница между ними лишь в коэффициенте. Но вспомним, что современниками Магницкого была пушкинская плеяда, Грибоедов и их читатели – первые «массовые» читатели в России.

В ту же эпоху вызревали юные Герцен, Грановский, Белинский, Бакунин, Катков, Киреевский и другие, обвинить которых в снижении культурного уровня вряд ли возможно. Следовательно, реакция «сверху» далеко не всегда подавляет «низы». Наоборот, мы вправе отметить другое: она вызывает, особенно среди молодежи, чувство протеста, стремление к поискам, т. е. «революционность».

Теперь о Талмуде. Я далек от мысли о придирке к этому неудачному, на мой взгляд, сравнению с книгой, не имеющей никакого отношения к современному русскому читателю и русской молодежи. Уважаемый г. Лавда, конечно, имел в виду «цитатничество», «коммунистическую схоластику». Несомненно, эти формы воздействия на развитие сознания современной подсоветской молодежи применяются в СССР с невероятным напряжением «сверху». Но столь же несомненно, что есть и другие силы, формирующие сознание, душу, творчество русского народа. Перечислять их нет места, и поэтому я обращаюсь лишь к конечным результатам этих воздействий.