Людишки

Фрэнк был профессионалом и приступил к операции с полным знанием дела. Он съездил в Нью-Йорк к театральному костюмеру и взял напрокат полицейскую форму. Потом он отправился в Нью-Гэмпшир и приобрел в трех ломбардах три пистолета, два из которых оторвали бы руки всякому, кто рискнул бы ими воспользоваться, но это не имело значения. Эти пистолеты были нужны только для маскарада. Третий был в рабочем состоянии, но не годился для прицельной стрельбы, этот пистолет предполагалось использовать как пугач.

Вернувшись в Стокбридж, Фрэнк порылся в груде брошенной Джеком Остоном старой одежды и отыскал в ней дряхлые застиранные темно-синие рабочие брюки и рубашку из красной шотландки. Потом он сходил в магазин канцтоваров, приобрел блокнот на дощечке и стопку чистых бланков, один день не побрился и в таком виде отправился в "Келли транзит". Побродив по огромной стоянке, он торопливо подошел к окошку диспетчера, заглянул в блокнот и заявил:

- Мне нужен автобус номер 271.

Было полпятого вечера, рабочий день диспетчера подходил к концу, и, что более важно, через полчаса на Грин-Медоу должна была заступать очередная смена. Если все пойдет по плану, автобус номер 271 прибудет к воротам станции первым.

Диспетчер оторвался от кроссворда, поднял глаза и спросил:

- Чей заказ?

- Гараж Хайятта, - отозвался Фрэнк, делая вид, будто ему совершенно наплевать, дадут автобус или нет.

- Кажется, двести семьдесят первый в рейсе, - сказал диспетчер.

Нужный автобус был на месте; Фрэнк заметил номер, пока расхаживал по площадке. И тем не менее он пожал плечами и ответил:

- Мне это до лампочки, приятель. Поеду назад в гараж, - и пошел прочь.

- Эй! Эй! Постойте! Я должен проверить!

Фрэнк остановился, оглянулся и процедил:

- Так пошевеливайтесь, дружище. Мне еще домой ехать.

- Сейчас поглядим. - Диспетчер просмотрел ведомости и сказал: - Да, он здесь. Стоит где-то поблизости. Подождите минутку, - с этими словами он повернулся к Фрэнку спиной и принялся изучать ряды ключей, висевших на стене. Потом он оторвал задницу от стула и, тяжело ступая, пошел к двери. Сейчас посмотрим, - добавил диспетчер, перебирая бирки ключей. В конце концов он прищурился и обвел взглядом площадку, забитую автобусами. - Двести семьдесят первый должен быть где-то поблизости, - пробормотал он.

Фрэнк безучастно ждал, и диспетчеру потребовалось целых три минуты, чтобы найти автобус, стоявший у него перед носом. Номер 271 был нанесен на заднюю аварийную дверцу и на левую сторону лобового стекла, словно нарисованная бровь. На обоих бортах под окнами красовались большие черные буквы: "Церковная школа "Посланник Господен".

- Похоже, это он, - заметил диспетчер.

- Вам лучше знать, приятель.

Диспетчер заставил Фрэнка расписаться (тот нацарапал в углу бланка "Джордж Вашингтон"), протянул ему ключ, и автобус отправился в путь.

- Все в порядке. Годится, - сказала Мария-Елена.

Что "в порядке"? Что и для чего "годится"? Марии-Елене было все равно. Она даже не задумывалась над этими вопросами. Ответ был готов заранее: "Все в порядке. Годится".

Ей вполне хватало того, что она знала. Мария-Елена знала, что движение - жизнь, неподвижность - смерть. Она знала, что группа людей, объединенных целью, - это жизнь, а одинокий человек, лишенный цели, смерть. Мария-Елена знала, что поющий человек - это жизнь, а человек, у которого отняли песню (и даже записи и память о песнях, которые он пел когда-то), - смерть. Она знала и то, что слишком долго пребывала в состоянии смерти. Она знала, что смерть все равно придет, настигнет всех без исключения - кого-то раньше, кого-то позже, - но была уверена в том, что умирать до наступления физической смерти недостойно человека.

Фрэнк вернул ее к жизни и собирался что-то сделать, а делать что-то, не важно что, неизмеримо лучше, чем пребывать в летаргическом сне, в котором Мария-Елена провела долгие годы.

Мария-Елена вела автобус, нахлобучив шоферскую фуражку и нацепив очки с дымчатыми стеклами, из опасения ненароком попасться на глаза кому-нибудь из знакомых демонстрантов, толпившихся по своему обыкновению у ворот станции (как будто такая встреча могла иметь сколь-нибудь значимые последствия). Фрэнк в синей форме охранника стоял на нижней ступеньке, невозмутимо поглядывая в лобовое стекло. В двух рядах позади справа от Фрэнка, сидел Кван в костюме, белой сорочке и при галстуке; добрую четверть персонала Грин-Медоу составляли азиаты, и присутствие Квана лишь добавляло облику заговорщиков достоверности. Еще через два ряда сидел Григорий в клетчатой рубашке с распахнутым воротом - эдакий высоколобый, витающий в облаках и презирающий всякие условности вроде галстуков. Пэми сидела по другую сторону прохода. На ней были черный джемпер, скромная нитка жемчуга и очки в роговой оправе; прежде растрепанные волосы собраны в безупречный пучок. Неясно, кого должна была изображать Пэми, но выглядела она вполне прилично.