Людишки

- Расскажите о себе, господин Ли Кван. Отец - учитель, мать - врач. Сам Кван - одаренный студент, выпускник университета, продолжает изучать историю и английский, мечтает о поприще дипломата. Визит в Китай американского президента Буша оставил в его душе смутное ощущение упущенных возможностей. Вскоре Китай посетил советский вождь Горбачев, и Кван почувствовал, что пора ловить свой шанс. Демонстрации в поддержку Горбачева как-то сами собой переросли в демонстрации протеста против продажности китайской правящей верхушки и льгот, которыми пользовались ее члены. Выступления приняли форму голодовок и были поддержаны широкими слоями населения.

- Сейчас, когда я вспоминаю об этом, - сказал Кван, тускло улыбаясь своей былой наивности, - наши действия кажутся мне похожими на то, что в шестидесятые годы делали американские бунтари, когда опоясали живым кольцом Пентагон, взялись за руки и попытались мысленным усилием оторвать здание от земли. Они и впрямь думали, что сумеют это сделать, они действительно надеялись, что здание вот-вот взлетит, понимаете? Мы были настроены таким же образом и больше недели сдерживали военных одной лишь силой нашей убежденности.

- Вы так много знаете о Соединенных Штатах? - спросил Мортимер. - Я имею в виду не их историю, а эту левитацию Пентагона и тому подобное.

- Но это тоже их история.

Мортимер снисходительно улыбнулся.

- Эти люди были глупцами, - сказал он. - Не станете же вы утверждать, что на площадь Тяньаньмэнь вышли студенты-недоумки.

- Еще как стану, - возразил Кван. - Всяк, кто забывает о здравом смысле, утрачивает чувство реальности и впадает в раж, может считаться глупцом. Но если человечество хочет чего-то добиться, мы должны быть глупцами. Некоторые из нас.

Такой выверт встревожил Мортимера, что и отразилось на его дружелюбной физиономии, но он не стал развивать эту тему, а перешел к следующему вопросу из своей записной книжки. А потом - к следующему. И - к следующему. От прошлого - к будущему.

- Как вы думаете, что ждет современный Китай?

- Перемены, - ответил Кван. - Одни - к лучшему, другие - к худшему, но все они будут происходить очень медленно. Народ веками привыкал к повиновению.

- Если гонконгские власти наложат на вас лапу, вы будете высланы обратно. Состоится суд, открытый суд. Вам дадут слово. Это пойдет вам на пользу или, наоборот, во вред?

"Странный вопрос", - подумал Кван и ответил:

- Разумеется, во вред, поскольку я лишусь возможности давать интервью, подобные этому. Сейчас у нас не так уж много рупоров, и мы не можем позволить себе потерять хотя бы один.

- Ну а как насчет вашей речи на суде? Разве она не окажет никакого воздействия?

- Процесс продлится всего один день, - ответил Кван. Говорить мне позволят очень недолго. На второй день меня выведут на улицу и велят опуститься на колени. К затылку приставят дуло пистолета, и мне конец. На третий день власти отправят моей семье счет за истраченную пулю.

Глаза Мортимера округлились.

- Счет? Вы меня разыгрываете.

- Нет, не разыгрываю.

- Но как же так? Господи...

- Это - наказание родителям за то, что не смогли воспитать послушного ребенка, - объяснил Кван.

- Семье придется расплачиваться за пулю, которая вас убьет? - В глубокой задумчивости молвил Мортимер. - Это в Китае обычное дело?

- Да.

- Я об этом не знал. - Репортер погрузился в угрюмое молчание и, похоже, забыл о своем следующем вопросе.

Кван неторопливо обвел взглядом опустевший бассейн, потом посмотрел в противоположную сторону, в глубь зала. За ближайшим столиком сидел какой-то приезжий с Запада. Он пил кофе и читал "Гонконг-таймс". Приезжий поднял глаза, на миг встретился взглядом с Кианом и опять уткнулся в свою газету. Но и этого мига хватило, чтобы Кван вдруг почувствовал страх.

Перед этим человеком? Нет. Приезжий не служил в гонконгской полиции. Это европеец или американец. Грузный, лет сорока, со скандинавской шевелюрой песочного цвета. Голубая сорочка с короткими рукавами, темно-красный галстук. Человек был без пиджака. На правом мизинце - тяжелый золотой перстень с багровым камнем.

Щелк.

Кван посмотрел на стол. Кассетник Мортимера отключился.

- У вас пленка кончилась.

Мортимер вздрогнул и поднял глаза, словно его разбудили.

- Быстро же пролетело время, - сказал он и смущенно хихикнул. Несколько секунд Мортимер возился со своей машинкой, переставил кассету, потом снова запустил магнитофон: - На чем мы остановились?

- На том, что мои родные заплатят за пулю.

- Ах, да. - Мортимеру все еще было не по себе от этой мысли. - И вы уверены, что вам не дадут возможности выступить с достаточно веским заявле...

- Мистер Мортимер?

Возле их столика, чуть подавшись к Мортимеру, стоял официант. Репортер неохотно и раздраженно поднял глаза.

- Что такое?

- Телефон, сэр. Можете подойти к конторке кассира.

Мортимер буквально разрывался на части и никак не мог решить, что делать. Он поднял правую руку и поскреб костяшками пальцев густо заросшую щеку.