Людишки

Мария-Елена протянула ей салфетки, и за время разговора Кейт Монро умудрилась растерзать и вымочить целую упаковку.

- Я люблю его, а он любит меня! Вы не можете удержать мужчину, который вас не любит!

- Я знаю.

- Вы должны его отпустить!

Мария-Елена растерянно развела руками.

- Он волен поступать как хочет. Таков закон.

- Это издевательство! - пронзительно взвизгнула Кейт Монро, явно не слушая Марию-Елену. - Это издевательство - цепляться за мужчину, который вас разлюбил! Дайте нам возможность обрести счастье! Мы имеем право!

Рассердившись на ворвавшуюся в ее дом плаксивую нахалку, Мария-Елена подняла голову и спросила:

- Имеете право на счастье? Скажите пожалуйста, что вы та кого сделали, чтобы его заслужить?

- Вы должны отпустить его!

Однако сбить Марию-Елену с толку оказалось не так-то просто.

- Вы сказали, что заслужили счастье. Каким образом, позвольте узнать?

На этот раз вопрос достиг ушей Кейт. Она заморгала и оробела.

- Я говорила только о возможности, - нашлась она и, вновь обретя уверенность в себе, воскликнула: - У вас был шанс, и вы его упустили!

- Да, это верно, - согласилась Мария-Елена.

- Если вы и Джон потеряли то, что было... - заговорила Кейт, неверно истолковав слова собеседницы.

- Речь не о Джеке, - прервала ее Мария-Елена. - Я упустила свой шанс намного раньше.

Кейт чувствовала, что нить разговора ускользает от нее, и начинала сердиться. Она явилась в этот дом, чтобы ясно и четко изложить свою точку зрения, но в ходе беседы истина, которую она намеревалась провозгласить, начинала расплываться и терять четкость очертаний. Мария-Елена понимала чувства Кейт и даже отчасти сочувствовала ей; такое случается всякий раз, когда кто-то пытается поверять гармонию выдумок алгеброй действительности.

Пытаясь перехватить инициативу, Кейт злобно и торжествующе заявила:

- Если вам нет дела до Джона, если вам хотелось лишь переехать в Америку...

- Да, это так.

Кейт выпучила глаза, словно громом пораженная.

- Значит, вы признаете?..

- Почему бы и нет?

- Отчего же вы не хотите его отпустить?

- Он не просил меня об этом.

- Ложь!

- Я ни разу не слышала о вас, мисс Монро, - сказала Мария-Елена. - Джек редко разговаривает со мной. Но если он хочет уйти, я не стану его удерживать.

- Он просил развода, но вы отказали! - продолжала настаивать Кейт.

- Джон вернется домой к шести-семи вечера, - сказала Мария-Елена, вставая с дивана. - А вы тем временем побродите по дому, освойтесь, пообвыкните. Когда он приедет, обсудите с ним создавшееся положение и скажите, что я не намерена путаться у вас под ногами. Вы спросили, согласна ли я развестись, и я отвечаю: да, согласна.

На сей раз Кейт Монро явно испугалась, почувствовав, как колеблется под ее ногами почва, которую она прежде считала незыблемой.

- Куда вы уходите? - спросила она, глядя на хозяйку.

- Я хочу навестить своего друга в больнице и пробуду там несколько часов, - указав на телевизор, Мария-Елена добавила: - А вы тем временем можете посмотреть сериал. В дневные часы идет несколько захватывающих постановок. Надеюсь, ваша машина не помешает мне выехать из гаража?

- Нет, она... А почему вы не хотите остаться со мной, поговорить?

- Потому, что все уже сказано, - ответила Мария-Елена. Представив себе, какое будущее ожидает Кейт, она не смогла удержать улыбки. - Вы получите свой шанс, - заверила она удрученную женщину. - Шанс на счастье.

27

В последнее время Григорий все чаще проводил в постели круглые сутки. Нажав кнопку на панели, удобно расположенной подле кровати, он приподнимал изголовье и сидел весь день - читал либо, когда ему становилось трудно держать в руках книгу и даже газету, смотрел телевизор. В его распоряжении была уйма каналов, и хотя бы по одному из них в любое время показывали новости или передачу, не слишком далекую от реальной жизни. Эти передачи служили Григорию сырьем при производстве шуток для Петра Пекаря. Впрочем, в последнее время Григорий, бывало, целыми неделями не мог отправить в Москву хотя бы один захудалый анекдот.

Разумеется, Григорий прекрасно понимал, в чем тут дело. Причина его творческого бессилия была очевидна и неизбежна; с ней было невозможно бороться, как и с одолевавшим его недугом. Григорий слишком долго прожил на чужбине и начинал забывать Россию, переставал чувствовать ее, понимать душой. Какие события привлекают внимание Петра Пекаря? О чем теперь судачат в Москве? Григорий не знал и уже никогда не узнает.