Людмила Гурченко

И ее приняли. На показе она демонстрировала отрывки из «Ромео и Джульетты» и спектаклей Володина «Назначение» и «Старшая сестра». После показа труппа почти единогласно проголосовала за то, чтобы ее принять. И лишь один актер спросил: «А что она будет у нас играть?» И это был роковой вопрос. Все же театр — не кино. У него есть репертуар, причем характерный именно для этого конкретного театра. И есть актеры, у каждого из которых свое амплуа и свое место в репертуаре. Воти получилось, увы, что Людмила Гурченко была достаточно талантлива, чтобы ее безоговорочно приняли в «Современник», но при этом она совершенно не вписывалась в их репертуар, у них просто не было для нее подходящих ролей.

Актриса Людмила Иванова, много лет служившая в «Современнике» и дружившая с Людмилой Гурченко, рассказывала: «Люсе теперь, наверное, смешно вспоминать: мы с ней играли почти массовку, у меня роли чуть побольше, у нее чуть поменьше. Был у нас такой прекрасный спектакль — «Без креста», по Тендрякову, помните? Мы играли там колхозниц-доярок. У меня хоть кусочек текста с Евстигнеевым был. У нее — ни слова. А вот в «Дне свадьбы» у нее была роль побольше. Майка. Характерная роль, и она могла включить в нее свои наблюдения — социальные зарисовки, какие она очень хорошо умеет делать. Люся, понимаете. личность. Поэтому ее и пригласили в наш театр — в нем всегда ценился актер-личность. Ефремов собирал таких людей, единомышленников».

Но одну большую роль ей пусть не сразу, но все же дали — роль Роксаны в пьесе Ростана «Сирано де Бержерак». Ходили слухи, что на этом настоял Игорь Кваша, ставивший этот спектакль, ну а еще ходили слухи, что у них с Людмилой Гурченко был роман и что Кваша собирался развестись с женой и жениться на ней. Сама она не отрицала, что у них были романтические отношения, но и не углублялась в подробности. Как бы то ни было, этот роман ни к чему не привел — Игорь Кваша остался с женой, а Людмила Гурченко вскоре вышла замуж за Александра Фадеева (приемного сына знаменитого советского писателя с тем же именем). Что же касается роли Роксаны, то она у нее не слишком удалась, что, впрочем, сама Гурченко полностью признавала. Журнал «Театр» писал: «Про ту Роксану, которую сыграла Гурченко, можно сказать, что она своенравна, энергична, расчетлива. Но про нее никак не скажешь, что она поэтична. Не скажешь, что она гордая и нежная, причудница, любящая, но готовая оттолкнуть любимого, если он окажется обыкновенным человеком. И — полюбить другого за то, что он большой поэт.»

«Я могу играть только то, что хорошо знаю», — честно признавала Людмила Гурченко, когда несколько лет спустя говорила о своих ролях. А что она знала о прекрасных «жеманницах» XVII века? Не ее это была роль, и она это прекрасно понимала: «А уж если что-то мне не дано играть, так это именно такие роли, типа Роксаны, героини той пьесы. Из всех швов атласного белого платья выпирал мой отнюдь не голубой характер и мое полупролетарское происхождение вместе с остатками харьковского акцента».

Ей был чужд высокий стиль Ростана, ей была чужда аристократическая Роксана, и куда больше она любила, например, острохарактерную второстепенную роль Гувернантки в «Голом короле». Что еще у нее оставалось? Массовка, эпизоды. Не пришлась она в «Современнике» ко двору. Никто ее не выживал, не называл бездарностью, но и приличных ролей больше не давали. И вскоре она ясно поняла — надо уходить, потому что дальше пойдет уже деградация ее как личности и как актрисы. И она подала заявление об уходе.

Глава 9

Но зато в это время — время простоя в кино и неудач в театре — Людмила Гурченко попробовала себя в новом качестве — как композитор. Ее первая песня называлась «Праздник Победы», и родилась она в мае 1965 года, когда вся страна праздновала двадцатилетие победы над фашизмом. В «Современнике» 9 мая играли спектакль «Вечно живые», и прямо на середине второго акта его прервали и объявили минуту молчания. И именно тогда, когда весь зал минуту стоял в гробовой тишине, в душе Людмилы Гурченко и начала рождаться музыка. А после возвращения домой через кипящую, празднующую Москву, после встречи с родителями, которые ради такого праздника приехали к ней из Харькова, она поняла, какой хочет текст. Впрочем, слова она сочинила не сама — рассказала своей подруге Людмиле Ивановой, какой она видит песню, и та переложила ее эмоции в стихи.

В песне было три куплета, и после каждого шел вокализ — музыкальный припев без слов, который в самом финале должен был взвиться и перекрыть музыку. «Как апофеоз, как гимн Победе! — писала об этой задумке Гурченко. — Что там говорить, я эту песню задумала с размахом. Ах, как она мне была по душе».