Людмила Зыкина. На перекрестке наших встреч

– Что же вы пьете?

– Все остальное, – ответил я.

– Все остальное, за исключением небольших количеств водки, коньяка или добротных вин, употреблять вредно, – заметила Зыкина. – «Солнцедар», например… Говорят, такая гадость, можно умереть, если выпить много.

…Тут, про себя, я вспомнил Ростроповича. В 1970 году я ехал на интервью с Галиной Вишневской по просьбе «Вечерней Москвы» и случайно оказался в компании Ростроповича и Солженицына – оба «обмывали» весть о присуждении писателю Нобелевской премии. Мне также было предложено выпить водки, и я выдвинул те же самые мотивы, что и за столом у Зыкиной.

«Надо пить только водку, и желательно хорошего качества, – напутствовал подвыпивший виолончелист. – От всего остального в заднем проходе могут заводиться червяки…»

За чаем Людмила Георгиевна расспрашивала о том о сем: где и когда встречался с известными мастерами культуры, что о них писал, каковы творческие планы… На прощание подарила свою первую книгу под названием «Песня» с пожеланиями «вдохновения, настроения, хороших встреч».

…Всего Зыкина написала четыре книги, три (считая второе издание «На перекрестках встреч») – с моим участием. Любила дарить тем, кого особенно уважала, ценила. Помню, в конце 1999 года она собралась на прием к В.В. Путину по поводу строительства Академии культуры в Москве.

– Хочу подарить Владимиру Владимировичу книгу (речь шла о книге «Течет моя Волга», вышедшей в издательстве «Новости»). Как лучше надписать? Что ему пожелать?

– Ну что можно пожелать Путину? Здоровья? Так оно у него, слава богу, с избытком. Успехов? Он и так успешен. Вся страна это знает и видит. Счастья? Но никто не ведает, что это такое, – полного, всеобъемлющего определения счастья нет. Счастье есть лишь мечта, считал Вольтер, а Густав Флобер определил три условия для того, чтобы быть счастливым, – быть дураком, эгоистом и обладать хорошим здоровьем. И если первого из них не хватает, то остальные бесполезны. К тому же это не новогоднее поздравление, а книга. Напишите просто: «Владимиру Владимировичу Путину на добрую память. С уважением ваша Людмила Зыкина». Что и было написано. Встречу главы государства и великой певицы показал Первый канал телевидения: Зыкина преподносит книгу Путину и в ответ получает огромный букет цветов…

Прежде чем приступить к общению с представителями средств массовой информации, с самой певицей, я начал скрупулезно изучать ее творчество по газетным и журнальным статьям в нашей и зарубежной прессе, знакомился с репертуаром, просматривал документы личного архива. Кстати, в архиве я нашел любопытную информацию по части истоков певческого дара Зыкиной. Оказалось, впервые в жизни она запела в школьном хоре, когда учитель пения Николай Павлович Захаров выбрал ее запевалой. Ей было десять лет. Училась в 3 «А» классе. Для солистки хора мама, Екатерина Васильевна, сшила черную юбку из сатина, на которую нашила разноцветные ленточки, и белый фартук с кружевами. Песня В. Захарова на слова М. Исаковского «Шел со службы пограничник» и была первой песней, исполненной Зыкиной соло.

Меня интересовало, скажем, почему народные песни, плачи, причеты, другие произведения в ее трактовке меньше всего «музейны» и этнографичны; как ее интуиция позволила найти емкую стилистику пения, сценический образ, одновременно исполненный сердечности и силы, женственности и грации; каков способ постижения души песни и в чем ее метод; как она отбирает стихи и находит нужную трактовку песни, романса и многое, многое другое. Кое-что объяснила сама певица при нашей первой рабочей встрече в ее кабинете на Фрунзенской набережной, в доме, где базировался ансамбль «Россия»:

– Мне хочется всегда, чтобы песня у меня звучала как признание – сердечное, чистое, свободное от сантиментов, высокое, чтобы в каждой вещи был разговор со слушателем по душам. Поэтому, к какому бы песенному жанру ни принадлежало выбранное мною произведение, я ищу в нем прежде всего распев, крылья широкой, легкой мелодии. Мой, если можно сказать, способ постижения души песни состоит в том, что я живу с нею, постоянно думаю о ней. Медленно вхожу в ее мир. Ведь хорошо спеть песню ой как трудно. Казалось бы, простая она и звучит всего несколько минут, но изведешься иной раз, пока разгадаешь ее загадку. Случается, что песня сразу как-то раскрывается, становится ясной во всех своих компонентах и сразу поется. Но чаще бывают мучительные раздумья, и они не покидают меня нигде. Песня незримо сопровождает меня повсюду: и дома, и на улице. Я не расстаюсь с нею ни на минуту. На каком-то этапе песня начинает звучать во мне, я вслушиваюсь в этот постоянно текущий и какой-то таинственный процесс. Что-то сразу отвергаю, что-то фиксирую, снова что-то обретаю. Происходит медленное узнавание песни, и, наконец, происходит время ее рождения.