Людмила Зыкина. На перекрестке наших встреч

Несколько слов о «фанерной мании», чем больна сегодня поп-культура. Не секрет, что фонограммой не гнушаются даже суперзвезды мировой сцены. Например Мадонна. Многие западные музыканты и звукотехники, о чем вы знаете не хуже меня, признают, что во время турне тех или иных ансамблей «фанера» используется поп-артистами на все 100 %. Под «фанеру» не только поют, но и играют. А рок-музыкантов старого и нового поколения, которые работают «вживую», остается все меньше и меньше. Вот этот момент меня и задевает больше всего. Ведь возможности современной звукозаписывающей техники позволяют с помощью реверберации, наложений, повторений и т. д. и вовсе безголосому человеку запеть не хуже любой эстрадной звезды. Может, устроителям шоу в рекламе или при приобретении билетов обязательно извещать о том, что в концерте целиком или частично используется фонограмма. Так было бы справедливо. Но кто на это согласится? Я не умею петь под фонограмму. На больших стадионах, правда, тяжело петь без фонограммы. В маленьких же залах под фонограмму никогда не объяснишься в любви.

В заключение беседы на вопрос корреспондента «Комсомольской правды» (И. Мастыкиной), какой жанр музыки больше всего симпатичен Зыкиной, помимо песни, она ответила: «Джаз». У Зыкиной действительно была большая коллекция грампластинок и магнитных лент с записями джазовой музыки, которой она увлекалась еще в юности. Правда, и в зрелом возрасте она при любом удобном случае интересовалась новинками в современной джазовой музыке. В 1972 году на гастролях в 55 городах США с оркестром народных инструментов имени Н. Осипова, несмотря на чрезвычайно плотный график выступлений, певица не отказала себе в удовольствии послушать в Вашингтоне выдающегося американского пианиста, композитора и дирижера джаза Эдуарда Кеннеди («Дюка») Эллингтона, автора сотен музыкальных композиций, удостоенного многочисленных почетных научных степеней и наград, в том числе и медалью Свободы – высшей в США наградой для гражданских лиц. И когда в июне 1974 года при встрече с президентом США Р. Никсоном на сцене Большого театра после концерта мастеров искусств, в котором певица принимала участие, она, оказавшись рядом с главой Белого дома, не удержалась (через переводчика) от вопроса к нему: «Что нового, господин президент, в творчестве Дюка Эллингтона?» (Президент США был большим поклонником музыканта. – Ю. Б.). Никсон ответил, что Дюк по-прежнему молод духом, полон энергии и работает над несколькими сложными произведениями, в том числе операми и балетами. А затем сам спросил Зыкину: «Вы его почитательница?». «Я любила и люблю джаз в исполнении замечательных артистов, а Дюк Эллингтон – одна из самых крупных и ярких фигур в музыкальном мире США», – ответила певица. «Он, видимо, был удовлетворен моим ответом, улыбнувшись и слегка кивнув головой в знак согласия», – вспоминала Людмила Георгиевна.

* * *

Зыкина всю свою жизнь ратовала за народную песню, за красоту и мощь российских хоров, оркестров, за мелодическое разнообразие произведений песенного жанра, их высокий стиль. Ее раздражало падение сплошь и рядом нравов и духовности в мире современной эстрады. Она была человеком, не приемлющим то, что противоречило бы традициям русской национальной песенной культуры, извращало ее суть, отвергая достояние предыдущих поколений мастеров искусств, создававших образцы произведений русского музыкального фольклора – кладовой подлинно народной музыки.

Привожу высказывания певицы разных лет в разных средствах массовой информации, может быть, в чем-то и пристрастные.

«…К сожалению, основная музыкально-песенная продукция для народа просто удручает. Песенные тексты и стихами трудно назвать – «ты на меня посмотри, ты меня обними» и т. д. А в чем на сцену выходят эти так называемые «фабричные звезды»? Уж если берешься демонстрировать свое нижнее белье, то позаботься, чтобы это было красиво.

Сценический костюм и облик певицы должны соответствовать создаваемому песенному образу, а не диктоваться извращенными вкусами музыкальных редакторов на телевидении. Помню, на одной из передач меня попросили представить одну певицу и вместе исполнить песню Пахмутовой «Нежность». Она появилась в сапогах и длинном платье. Говорю ей: «Что ты надела, так же нельзя! Это безвкусица!». Нашли какие-то туфли, переодели, слава богу. Потом оказалось, что я ее должна вывести как лучшую певицу в какой-то номинации в одном из бесчисленных конкурсов. Такие «лучшие» на нынешнем телевидении…

Они набрали молодежь, которая двух нот связать не может, и называют их лучшими из лучших. А певицы с хорошими голосами приходят ко мне и спрашивают: «Людмила Георгиевна, какой же голос нам надо иметь, если у них вообще голоса нет, а они поют с экрана?».