Людоед

Майор кивнул, но выходить не спешил.

– Что-то не так?

– Наоборот. Слишком все складно.

– Ну, ты чудак, майор! Складно – не складно. Дело фактически раскрыто.

– Так-то оно так, но сомнения гложут. Ладно, пошли, посмотрим на этого писателя.

Погорельцев стоял у решетки, сжимая массивными руками прутья. Ильин подошел ближе и встал напротив. Какое-то время они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Первым не выдержал Погорельцев. Отвернулся и отошел от решетки.

– Когда мне отдадут мою рукопись? – спросил он из глубины камеры.

– А зачем она тебе? Ты себе новую напишешь. Времени у тебя теперь будет предостаточно.

– Я просто хочу давать шанс на новую жизнь.

Ильин теперь не видел глаз собеседника, да и все его лицо было в тени. Майору стало как-то неспокойно, будто он стоял у незапертой клетки с голодным тигром.

Ильину захотелось ворваться в клетку и растерзать этого «голодного тигра». Он все еще чувствовал опасность, но только теперь она исходила от него самого. Лучше бы выродку заткнуться. Погорельцев, будто почувствовав угрозу, больше не произнес ни слова.

– Ну что, красавец, подъем? – крикнул участковый Погорельцеву и, повернувшись к Ильину, протянул ему руку для рукопожатия. Майор поздоровался и кивнул – мол, давайте, выводите.

В машине никто не проронил ни слова. Ильин пытался сосредоточиться на имеющихся фактах, но ни черта не получалось. У них есть жертвы и есть убийцы. Казалось бы, все – дело закрыто. Но что-то тревожило майора, что-то не давало покоя.

Разберемся, обязательно разберемся.

9

Он слышал крики, он видел, как менты выволокли с поляны мужика. Он не понимал, что происходит, но происходящее походило на облаву. Карпов сел на скамейку и нагнулся, чтобы завязать «берцы». Поправил рукоятку ножа, завязал шнурок и краем глаза посмотрел на дорожку. Женщина лет двадцати пяти – двадцати семи прошла, повиливая попкой, упакованной в джинсу. Шлюха напрашивалась на реинкарнацию.

Карпов встал и прогулочным шагом пошел за девушкой. С наступлением темноты он чувствовал себя лучше. Может, потому что в светлое время суток ему приходилось симулировать дебила, неспособного самостоятельно сесть на унитаз. Вечно текущие слюни, глаза, смотрящие в пустоту и безвольно свисающие конечности… Пятнадцать лет он обманывал врачей. Но ему бы ничто не помогло, если б не дядька. Карпов не знал, что за связи были у его родственника и сколько денег ему пришлось выложить, но все эти годы он жил, как у Христа за пазухой. Девушка повернула от аллеи к кустарникам, продолжая весело разговаривать по телефону. Шлюха. Кокетничает, даже не видя собеседника.

Когда он решил, что этим тварям не стоит ходить по земле рядом с ним? Да еще в школе, наверное. Там, в горах, это просто вышло из-под контроля, да и совпало как-то все. Были ли п*дорами боевики? Самыми что ни на есть настоящими. Они же все время угрожали, что опустят их.

– Ну что, боец, – прогнусавил один с арабским акцентом, – баба ждет тебя? А что, если ее кто-нибудь сейчас обрабатывает, а? Не ссы, мы ей тоже подарочек сделаем. По кругу вас с друганом пустим, на видео снимем и бабе твоей отправим. Вы же петухи…

Карпов ни тогда, ни теперь не понимал – почему некоторые считают п*дарасами только пассивных гомосексуалистов, а активный что, чем-то заслужил уважение? Нет, в глазах Карпова что те, что эти – одного куста ягоды. Карпову с Мерзликиным в тот день повезло. Когда федералы накрыли с воздуха, в живых осталась кучка недобитых наемников. Карпов их добил, подзадоривая Мерзликина, объясняя ему, что если бы не случай, то быть бы ему петухом. А так петухами стали боевики, правда, посмертно. Идея с отрезанием членов пришла сама собой, но воплотить ее в жизнь Карпов заставил Мерзликина. За чем, собственно, их и застали федералы. Карпов понял, что за это ему светит трибунал, и сразу прикинулся беспомощным. А Мерзликин – тот реально с катушек слетел. Не каждый же день от людей (хотя Карпов бы не стал этих мразей называть людьми) куски отрезаешь и запихиваешь им же в рот.

Девушка присела на скамейку и весело рассмеялась. Карпов замедлил шаг, позволил двум подросткам обогнать себя и остановился у фонарного столба с одним-единственным объявлением: «Требуется сиделка».

Впервые после убийства боевиков он убил в 2010 году. Тогда-то он и укрепился в мысли, что к п*дорам в черный список следует добавить и распутниц. Грязных шлюх. Сиделка Римма нравилась ему. Сначала. Красивая и вежливая, но потом оказалось, что вежливая она только на людях. А когда они оставались одни… Она ненавидела Карпова, точнее, ту его сторону, которой он показывался в больнице днем. Другую его сторону она узнала потом…

Как только дверь палаты закрывалась за посетителями, милая Римма превращалась в тирана. Но однажды (Карпов подумал, что сиделка начала подозревать его в симуляции) она перешла грань. Тварь начала трогать его, раздеваться перед ним, садиться на колени… Он готов был терпеть побои, но не это.