Людоед, который объелся

Элисон имела к мистеру Джорджу Бзтлу весьма отдаленное отношение. Друг ее отца был и другом мистера Бэтла. Он-то и представил ее хозяину «Бомонда» на одном из вечеров в Каннах, где Элисон налаживала рекламу для какой-то кинокомпании. Приятель отца предложил Элисон на должность, которая в этот момент была свободной, похвалив между делом способности мистера Бэтла судить о людях с первого взгляда. Мистер Бэтл, желая утвердить за собой репутацию тонкого психолога, взглянул на Элисон и сказал «да». И не ошибся. Конечно, он ничего не понимал в людях, но вполне доверял своему другу. В данном случае друг сделал удачный выбор, предложив взять на работу Элисон. Она обладала хорошим вкусом, обаянием и умением видеть разницу между добротной рекламой и дурной славой.

Сначала Шамбрен держался с ней холодно и настороженно. Но от Элисон, с ее неунывающей веселостью, трудно было отмахнуться. Не зная обычаев и порядков отеля, она приходила к Шамбрену за советом и помощью. И очень скоро проницательный Шамбрен оценил ее. И растаял. Между ними возникло и чисто человеческое доверие друг к другу. Шамбрен единственный в отеле «Бомонд» знал, что прелестная мисс Барнвелл – вдова, живущая под своим девичьим именем. Муж Элисон, которого она страстно любила, погиб при строго секретных обстоятельствах во время атомных испытаний в пустынях Невады. Шамбрен знал, что жизнерадостность девушки, гордая посадка ее прелестной головы были лишь частью маскировки. Глубокие раны, нанесенные пережитой трагедией, не заживали. Он знал также, что это было причиной ее удивительной работоспособности. То, что она была занята чуть ли не круглые сутки, отвлекало ее от собственного горя.

После телефонного звонка Сэнди Элисон заглянула в кабинет Шамбрена.

– Какоё приятное вторжение, – расцвел Шамбрен.

Его проницательный взгляд отметил совершенство ее костюма. Она умела прекрасно одеваться, не имея на то достаточно средств. Шамбрен всегда считал, что только от самих женщин зависит, насколько они привлекательны, и Элисон была блистательным подтверждением его теории.

– Садитесь, дорогая. Кофе?

Элисон наморщила нос. Она одна во всем отеле смела утверждать, что турецкий кофе мистера Шамбрена для нее далеко не нектар.

– Я к вам за советом, – сказала она. – С утра я вижу вокруг только зеленые лица, да и вы, надо сказать, выглядите неважно. Поскольку и мне приказано предстать пред Очи, я должна быть во всеоружии.

– Мун послал за вами? – спросил Шамбрен, наливая себе кофе.

– Да, и меня предупредили, что Великий Человек в весьма похотливом настроении.

– Не ходите, если вам не хочется. Давайте я возьму это на себя.

– Не глупите, – ответила Элисон. – Но я хочу знать, куда дует ветер. Я видела мистера Муна только один раз, в баре. Я заметила, что он поглядывает на меня с большим интересом. Ужасно неприятное чувство – как будто тебя публично раздевают. Что за человек?

Шамбрен сел за стол и, прищурившись, взглянул на Элисон. Несколько лет назад он мог бы влюбиться в нее.

– Думаю, не будет преувеличением, если я скажу, что Мун – самый отвратительный тип, которого я когда-нибудь видел. А мы здесь, поверьте, Элисон, имели дело с гнусными личностями.

– Чересчур… з-э-э… властный?

– Садист! Никто, от мала до велика, не ускользает от его внимания: горничные, экономки, посыльные, лифтеры, телефонистки, клерки, официанты, администраторы – вся команда. Иметь с ним дело даже по самому пустяковому поводу – сущее наказание.

– А возражать ему – против правил?

– Если это касается отеля – да! Если же он перейдет на личности – возражайте сколько угодно. – Шамбрен засмеялся. Не так давно кто-то выразил свой протест весьма своеобразно. Мун имел обыкновение примерно раз в неделю давать обед в Гриль-баре. Он не очень-то щедр на чаевые. К тому же груб и сварлив. На одном таком обеде ему стало плохо, и он вынужден был покинуть своих гостей. Через две недели – то же самое. Я вызвал метрдотеля, обслуживающего эти обеды Муна, и сказал ему: «Прекратите ваши штучки!»

Голубые глаза Элисон заблестели.

– Вы хотите сказать, что ему подсыпали слабительное?

– Я не могу это доказать, но после моего предупреждения ему ни разу не стало плохо.

– Потрясающе!

Шамбрен закурил папиросу, прикрыл глаза тяжелыми веками.

– Только не вздумайте недооценить его, Элисон! Это очень непростой тип подонка – опасный подонок. Этот званый вечер рассчитан на двести пятьдесят гостей. Очень сомневаюсь в том, что его интересует хотя бы один из них. Тридцать тысяч долларов для того, чтобы принять двести пятьдесят человек, на которых ему, в сущности, наплевать, и развлекать их всего четыре часа – здесь есть о чем задуматься.

– Тридцать тысяч долларов! – произнесла Элисон, широко раскрыв глаза.

Шамбрен пожал плечами.