Людоедское счастье

Комиссар Аннелиз похож на собственную фамилию. Этот человек по природе своей искатель, лишенный иных страстей. Он ищет бандитов, убийц; сегодня выслеживает террориста с бомбой; но с тем же успехом он мог бы искать способы расщепления атома или борьбы с раком. Только потому, что он получил именно такое образование, он сидит сейчас передо мной, а не за микроскопом. На нем костюм бутылочно-зеленого цвета, кобуры под пиджаком вроде бы нет; в петлице – ленточка ордена Почетного легиона. Видя, что я не спешу с ответом, он спокойно объясняет мне, что я – главный свидетель происшествия, и поэтому мои показания чрезвычайно ценны.

– Так кто же эта ваша приятельница, которой вы помогали выбрать пуловер?

Я отвечаю, что это скорее знакомая, чем приятельница, что я называю ее «тетя Джулия», а работает она в журнале «Актюэль».

В этот момент хлопает дверь, и я подскакиваю метра на два. Чертов бразильский кофе! С меня будто заживо кожу содрали.

– Не волнуйтесь так, господин Малоссен, это же самые обычные вопросы.

Я не волнуюсь, я чувствую себя как ощипанная догола птица на проводе высокого напряжения, которая старательно подбирает хвост, чтобы не коснуться соседнего провода.

И всей поверхностью моего ободранного тела я воспринимаю следующий вопрос:

– Вы не заметили ничего необычного за эти десять минут?

Я ничего не заметил. Я видел только то, что произошло в ту самую секунду, когда все произошло. Но это я запомнил с какой-то сверхреалистической точностью. В частности, угол зеленой хозяйственной сумки между смыкающимися животами. Я рассказываю это ему. Пишущая машинка в блестящем металлическом кожухе, стуча, как пулемет, записывает то, что я говорю. Каждая ее очередь бьет меня прямо по нервам. Аннелиз хмурит брови и спрашивает:

– Вы не могли бы подробно описать убитых?

– Мужчину, пожалуй, да. Что касается женщины, то я видел только ее руку…

И я объясняю, что мужчина был похож на римского императора на склоне лет – Клавдия в конце жизненного пути.

– И под седой челкой – ярко-голубые глаза, как у Петэна.

– Именно так.

И тут я вспоминаю объятие этой пары, то, как по-молодому они целовались.

– Вы уверены?

– Абсолютно уверен. А почему вы спрашиваете?

– Как вы прочтете в газетах, они были брат и сестра.

И добавляет, как если бы эта деталь полностью исключала возможность кровосмесительной связи:

– Он был инженер, до пенсии работал в Управлении автомобильных дорог.

И затем, как будто про себя:

– Впрочем, это не имеет никакого значения: на его месте могли бы оказаться и вы.

И, глядя на меня лукавым взглядом:

– Вы и ваша тетя.

Я молчу. Открывается дверь, и безмолвная секретарша ставит поднос на письменный стол, рядом с папкой из зеленой кожи. Комиссар говорит: «Спасибо, Элизабет» – и спрашивает у меня:

– Кофе?

Я вздрагиваю от отвращения:

– Никогда в жизни!

Он улыбается, наливая себе чашку:

– По крайней мере, в этом отношении разрешите вам не поверить, господин Малоссен.

Светский человек комиссар Аннелиз!

Маленькими глотками он пьет свой кофе, от запаха которого меня мутит. Затем ставит чашку на поднос, говорит: «Благодарю вас, Элизабет», складывает ладони перед собой, облизывает губы, чтобы не потерять последнюю каплю, и внимательно смотрит на меня.

Элизабет уходит со своим подносом.

– Последний вопрос, господин Малоссен. В чем, собственно, состоят ваши функции в Магазине? Из ваших показаний это ясно не становится.

Ничего удивительного…

Странно, но только в этот момент я обращаю внимание на обстановку. У дивизионного комиссара Аннелиза кабинет в стиле ампир. И псевдоримские табуреты, на которых мы сидим, и кофейный сервиз, украшенный императорским N, и диван рекамье, мягко поблескивающий рядом с книжным шкафом из красного дерева, – все залито растительным светом, который исходит от стен, затянутых зеленым сукном с золотыми пчелками. Вглядевшись повнимательнее, я наверняка обнаружил бы и мини-бюст мини-корсиканца, и мини-копию его треуголки, и «Записки с острова Святой Елены» Лаказа[11] в библиотеке. Мне приходит в голову дурацкий вопрос, не имеющий никакого отношения к тому, который комиссар мне задал: интересно, он заплатил за эту обстановочку из своего кармана или добился от начальства специальных ассигнований, чтобы отделать свою берлогу по собственному вкусу? Но в любом случае вывод очевиден: этот тип не каждый вечер бежит домой сразу после звонка. Здесь он чувствует себя как дома. А кто любит обстановку, любит и работу. Этот легавый ишачит двадцать пять часов в сутки, не меньше. Мораль: человека, в котором воплотился дух Фуше[12], не перехитришь, нечего и пытаться.

– Я козел отпущения, господин комиссар.

Дивизионный комиссар Аннелиз смотрит на меня совершенно пустым взглядом.