Людоеды

Вооружившись веслом, он подался вперёд, а когда едва не провалился, заставил проводником выступить более опытного людоеда в таких делах — просто ткнул пальцем наугад в одного из двух и рыкнул в приказном тоне, чтобы тот вёл их в скалы к пещерному поселению.

— У…

— А…  — почесал затылок дикарь. И поплатился.

Беккер трахнул нерадивого сородича тем, что оказалось под рукой, а будь он дикаркой…

О ней и вспомнил — той самой, которая не шла у него из головы. Он до сих пор не мог забыть того прикосновения к её телу, и соски до сих пор возбуждали. Нет, придёт и возьмёт её силой — трахнет — и не только дубинкой по башке, а и как настоящий дикарь-людоед.

Из сладострастных видений в жестокую реальность его вернули вездесущие крики людоедов. Тот, кого он выбрал в качестве жертвы на заклание Духу Воды болотных топей, угодил в трясину и теперь стремительно погружался в грязную жижу. Иной дикарь, что брёл позади Беккера, прикрывая со спины аналогичным образом, но от нападок хищников, остолбенел. Впрочем, и Ням. Пока он сообразил, что надо было делать, а в его случае подать утопающему весло, в итоге стукнул им, окончательно утопив.

Из топи предательски пошли бурболки пузырями, лопаясь на поверхности.

— Э-э-это не я…  — испугался Беккер дикаря, опасаясь: тот столкнёт его в эту топь, и обернулся к нему лицом. — Он сам упал…  Я лишь помогал ему и не таким образом, как получилось, а точнее не совсем…  Короче…  Чё я и кому объясняю! Мы принесли его с тобой по завету Ойё в жертву Духу Воды! Понимать…  твою меня?

Дикарь закивал тем, пока было чем, и грозился отвернуть ему великий воин.

— Тогда чё встал, аки истукан? Шагай, давай! Веди нас в родные пенаты!

Беккер наподдал для ускорения ногой в мягкую точку опоры людоеда. Тот не то что бы и ускорился уж так сильно, но деваться некуда, двинул далее в болота, проверяя почву с дном и кочками под ногами на устойчивость веслом.

Дикари быстро учились, и как водится: на собственных же ошибках. А иначе не выжить — никоим иным образом, даже каким обычно прикидывал в уме Беккер. Но не псих, и становиться им не торопился, а куда, туда и спешили.

Гать вроде бы осталась позади. Но день уже клонился к вечеру. Сгущались сумерки. Бродягам предстояло срочно отыскать безопасное место и там заночевать. Выбор пал на дерево. Взобравшись на него, они укрылись в густой кроне.

Дикарь и тут проявил незаурядную смекалку, принялся сплетать ветки меж собой, образуя нечто наподобие кокона сродни улья — дырявого, конечно, но всё же хоть какая-то защита от крупного хищника, а от мелкого уж как-нибудь отобьются, либо от жизни. Уж как сумеют, а повезёт.

Пока что везло, и кто кого на себе — вопрос. Беккер и вовсе был неприспособлен к жизни на лоне природы, тем более столь дикого и неведомого ему края. Однако ночью не сомкнул глаз. Сон не шёл. Ещё бы — вокруг ожило ночное зверьё и, похоже, оно все как один оказались хищными тварями да рептилиями.

То тут, то там слышались вопли и рыки, разносясь по всей округе, наполняя иными неведомыми завываниями, коим Беккер не мог дать толкового определения. А уж воображение подавно рисовало такие жуткие чудовища, что не хотелось жить. Отбивал зубами морзянку, как радист, у которого в челюсть встроено передающее устройство.

Пот стекал с него в три ручья, подобно полноводным рекам материка. За последние сутки он потерял около пяти килограмм, и столько же за эту ночь. Ещё пара дней и ночей аналогичной диеты и он превратится в приведение. От него останется исключительно тень.

Ближе к утру, когда казалось: опасность миновала и состоялась неожиданная встреча с древесным хищником. Тот пытался пробиться сквозь плотно стянутые и сплетенные меж собой многочисленные ветки, да не получилось. И дикарь расстарался — также отбивался, а вот Беккер предпочёл лежать и не отсвечивать, стараясь быть как можно незаметнее.

Порычав и перепробовав все доступные способы пробраться внутрь кокона людоедов, тварь с наступлением утра — восходящими лучами дневного светила — отступила, подавшись восвояси. Да далеко не ушла — она сама послужила кому-то прекрасной добычей.

Людоед-дикарь притих. Он уловил какой-то жуткий рык, заставивший его побледнеть лицом так, как никогда до этого — и даже у Беккера не получалось. И сейчас трясся точно лист в непогоду на дереве, взирая очами, выпирающими из глазниц на Няма.

Тот также был ни живым, ни мёртвым. Один соплеменник стоил другого. А та ещё парочка подобралась. Благо не обнимались от страха и не успокаивали один в объятьях другого, как эти…  понимаете…

Хотя сами ничего толком, что происходило внизу, пока случайно не узрели мельком нечто такое, что также сидело верхом на не менее чудовищной рептилии, больше смахивающей на раптора. А вот наездник на уменьшенную модель динозавра-ящера. Даже где-то скорее ящерицу, но также держалась в седле как человек, и скорее горбе горбуна с пастью как у крокодила. У самого же торчали клыки. Их Беккер не мог ни с чем иным спутать, а и сравнить — разве что с бивнями. Но имели иное предназначение, и не для защиты морды при столкновении лбами.