Людоеды (Утилизаторы)

Он не стал трогать намокший рюкзак, черт с ним. Все необходимое и так при себе. Вода с пола практически ушла, оставив тонкую пленку жира. Человеческого жира. Вовец осторожно, чтобы не оскальзываться, двинулся по коридору в обратном направлении. Он шел быстро, трогая время от времени левой рукой стену. В правой чуть на отлете висел готовый к бою альпинистский карабин. Вовец чутко прислушивался, пытаясь среди шума, создаваемого бегающими зверьками, не пропустить звуки, причиной которых мог быть враг. И он их услышал там, где и ожидал - в разделочной.

Митрофаза выбирал нож. При этом светил себе зажигалкой. Выбрав широкий, тяжелый, но несколько коротковатый тесак, он уселся на деревянную колоду и закурил. То ли ждал своих, то ли соображал, что делать дальше, то ли просто устроил перекур. В темноте тлел огонек сигареты, освещая красным тусклым светом лицо, когда Митрофаза затягивался.

Вовец двинулся на этот миниатюрный маячок стелющейся походкой киношных ниндзя: чуть приподняв ступню, плавно скользил ею над самым полом, потом переносил вес тела на эту ногу и таким же манером переставлял другую. У киногероев это получалось несравненно лучше. Такая походка оказалась весьма неудобной с непривычки, зато действительно не производила шума. Впрочем, шебуршащие мимо зверьки, скулящие и фыркающие, служили отличной звуковой маскировкой.

Свой импровизированный кистень Вовец держал за спиной, чтобы случайный отблеск металла не выдал его раньше времени. Чем ближе он подходил, тем труднее становилось дышать. Ему казалось, что он дышит слишком громко, а тихо дышать невозможно, сразу воздуха не достает. Тогда он широко раскрыл рот и стал дышать ртом. Стало гораздо легче. Это тебе не носом сопеть в две дырочки. Еще подумал: хорошо, что темно, а то совершенно дебильный вид у него с разинутым ртом.

Огонек сигареты совершил зигзагообразное движение. Это Митрофаза стряхнул пепел и снова поднес окурок ко рту. В этот момент Вовец широким круговым движением рубанул своим альпинистским кистенем сверху наискосок. Глухой чмокающий звук удара и шум падающего тела. Окурок отлетел в сторону, покатился по полу, теряя красные искорки.

- Уй-уй-уй... - негромко запричитал бандит.

Вовец больше не стал бить в темноте наугад. Так можно и себе отшибить что-нибудь, ногу, например. Он вытащил из кармана наручники и стал на ощупь искать руки своего противника. Судя по издаваемым звукам, он сейчас мало способен к сопротивлению и, возможно, плохо представляет, что происходит. Вовец легко заломил ему руки за спину и защелкнул стальные кольца. При этом наткнулся на часы с браслетом, болтающиеся на запястье бандита. Выпуклое стекло циферблата с рубчатой каймой показалось знакомым. Вовец вынул из рукава фонарик и посветил. Так и есть. Это был его пылевлагонепроницаемый "Восток". Он сразу узнал свои часы по царапине на стекле и браслету, из которого сам удалял в свое время пару лишних звеньев. Без раздумья тут же расстегнул браслет и вернул часы на законное место - себе на руку.

Посветил на голову своего "крестника". Из левого уха текла темная кровь, ушная раковина распухла. Глаза бандита закрыты, а рот, наоборот, открыт. Из него сочится липкая слюна и раздается прежнее бесконечное "уй". Словно пластинку заело после удара по патефону. Вовец похлопал его по карманам. Ничего полезного. Он выключил фонарик и двинулся дальше по коридору. Через несколько шагов ритмичного постанывания не стало слышно. Только царапающий топот коготков по бетону и шум звериных свар.

Отсчитывая шаги, он приближался к коридору, который условно назвал "Главный". Там были комнаты за стальными дверями. В них следовало проникнуть, обязательно. У поворота остановился, прислушался. Какой-то нахальный зверек бесцеремонно ткнулся мордой в ногу и отскочил, заставив Вовца вздрогнуть от неожиданности.

Никаких подозрительных звуков, издаваемых людьми, не слышалось. Вовец присел на корточки. Руку, ободранную стальной кошкой, сильно саднило. Он осветил её узким лучом фонарика. Всю кисть покрывала подсыхающая кровяная корка. Длинная поперечная рана сочилась сукровицей, по краям лохматилась разодранная кожа. Он пригладил эти мелкие лохмотья языком, чувствуя соленый вкус, и сплюнул. Вырвал из блокнота чистую страничку, послюнил и плотно прижал к ране. Подержал. Вроде бы приклеилась. Сориентировавшись по нарисованной схеме, выключил фонарик и вышел из-за угла. Он прошел всего несколько шагов, как в спину ему ударил луч света и раздался крик:

- Стоять!