Людовик и Елизавета

— А все-таки пойдем, поищем ее, — сказал Людовик.

Они двинулись по галерее. Куранта кончилась, и им снова пришлось встретиться с целым потоком толпы. Женщины, разгоряченные танцами, кидали им манящие улыбки, заговаривали, а иные даже бесцеремонно хватали за руку. Но король брезгливо отстранял от себя назойливых. Он был весь полон капризной, грациозной фигуркой Фортуны и хотел, искал, жаждал только ее одной.

Но они обошли всю галерею, побродили по залу, а Фортуны не было нигде. Король начинал приходить в явно дурное расположение духа. Суврэ искоса наблюдал за ним.

"Маленькая чертовка здорово задела ваше августейшее сердце! — думал он. — Молодец, девчонка!"

Так дошли они до прежнего места и остановились там опять. После нескольких бесплодных попыток отыскать свое «счастье», король недовольно кинул:

— Однако пора уходить. Все это интересно на первых порах, но быстро приедается. Одно и то же… Уйдем!

— Как? — воскликнул сзади них звонкий девичий голос. — Ты уходишь, даже не попытавшись поймать свое счастье?

Король удивленно обернулся. Перед ним опять, хоть и с другой стороны, из-за выступа появилась его капризная, насмешливая Фортуна.

— Ты, должно быть, ведьма, — с досадой сказал Людовик. — Ты внезапно появляешься и столь же внезапно исчезаешь, как… как…

— Как и надлежит исчезать и появляться счастью! — подхватила Полетт. — Что же делать, прекрасный незнакомец, счастье надо уметь удержать!

— Послушай, девушка, — взволнованно сказал Людовик, подходя к ней, — бросим шутки! Ты серьезно нравишься мне. Думаю, что и ты не из одного пустого каприза вертишься около меня. Так что же! Зачем перетягивать струны?

— Что же дальше, прелестный юноша?

— Позволь мне проводить тебя!

Оркестр заиграл пламенную гальярду. Все устремились из галереи в бальный зал, и только маркиз, король и Полетт остались в этом уголке. Суврэ с любопытством наблюдал, чем кончится эта сцена, достигшая своего высшего напряжения, король с лихорадочным нетерпением ждал ответа девушки, а Полетт с кокетливой улыбкой смотрела на короля.

Оркестр играл все пламеннее, все задорнее; гальярда захватывала всех.

Гальярда, старинный трехчетвертной танец необузданного, кипучего, веселого темпа, родилась в Риме, где первоначально ее танцевали после сбора винограда, как бы празднуя победоносные свойства вина. В ней жили древние пляски вакханок. Подобно большинству старинных танцев, гальярда сочетала в себе три рода искусства: танец, музыку и поэзию, потому что ее танцевали под пение специальных плясовых куплетов, и трудно было решить, что было более пронизано палящими лучами южного солнца, хмелем вина, опьянением любви — пляска, мелодия или слова!

— Позволь мне проводить тебя! — настойчиво повторил король.

— Куда?

— К тебе, ко мне, куда хочешь!

— Зачем?

— Я буду сторожить твой сон, чтобы никто не потревожил его!

Полетт насмешливо передернула плечами и вместо ответа, приплясывая, запела под аккомпанемент оркестра строку из куплетов гальярды:

J'aimerais mieux dormir seulette![15][16]

Король кинулся за ней следом, но опять, как прежде, Фортуна ловко вывернулась и скрылась среди танцующих пар.

Напрасно король искал ее — девушка скрылась бесследно, словно тень.

— Идем, Анри! — с досадой крикнул король. — Это черт знает что такое!

Суврэ молча последовал за Людовиком.

Они вышли на подъезд. Стояла дивная, теплая весенняя ночь. Площадь была погружена в сон; ни прохожих, ни проезжих почти не было видно. Только в стороне вытянулся ряд карет с сонными кучерами, поджидавшими запоздавших господ.

Король и его спутник остановились у подъезда и невольно залюбовались величественным покоем, резко контрастировавшим с только что покинутой сутолокой.

Вдруг послышался звук чьих-то быстрых, легких шагов, каблучки мелкой дробью застучали по каменным плитам, и мимо короля быстро скользнула женская фигура; она обернулась на ходу и задорно крикнула:

— Спокойной ночи, "бедный юрист"!

— Черт! — рявкнул король, вне себя от пламенного возбуждения. — Ну, стой! Теперь уж ты не уйдешь от меня!

— А вот увидим! — насмешливо ответила девушка, скрываясь среди экипажей.

Король и Суврэ кинулись за ней, осмотрели все экипажи, но ее нигде не было. Испустив сквозь зубы громоздкое проклятие, Людовик сердито зашагал прочь.

Когда они отошли на некоторое расстояние, из-под сиденья одной из карет вынырнула Полетт, осторожно выглянула в окно и потом сказала кучеру:

— Домой, Батист, в Клиши!

Король, стиснув зубы от бессильного бешенства, молча шел с Суврэ по пустынным улицам.

Маркиз не мог утерпеть, чтобы не поддразнить короля.

— А жаль, что девчонка ускользнула, — сказал он. — Это — премилый зверек, какого не скоро сыщешь опять!

— А черт ее знает! — кисло ответил король. — Лицо закрыто; может быть, еще уродина какая-нибудь!

— Не думаю, государь. Судя по нежности кожи, она должна быть прехорошенькой. А кроме того, если лицо и закрыто, зато трико достаточно плотно облегает ее тело, чтобы можно было судить о роскоши ее форм!