Людовик XI. Ремесло короля

Ни подаяние, раздаваемое день за днем, ни пожертвования церквам и монастырям, ни почитание драгоценных реликвий или святых отшельников не позволяют думать, что король отличался от своих современников. Как всякий добрый христианин, он прежде всего твердо верил в милосердие Господне и постоянно молил о нем. Он заказал художнику Жану Бурдишону пятьдесят больших свитков, размещенных «в разных местах в парке Плесси», на которых велел написать: «Misericordias Domini in aeternum cantabo»[14]. Государи и их подданные, говорил он, должны в черный час обратиться к Господу и его небесному двору. Его судьба, судьба французской короны и всей страны, исход сражений, поражение врагов, изменников и мятежников зависят не только от доблести и храбрости людей, но и от Божественного провидения. 3 января 1478 года он писал из Плесси епископу Мандскому, напоминая, что папа пообещал триста дней индульгенции тем, кто в полуденный час прочитает три «Богородицы» «ради мира и единения в королевстве». Сообщите же жителям вашего города об этой «Богородице» Мира, отправив глашатаев на перекрестки и площади, через проповеди в церквах и через религиозные процессии, и велите исполнить все точь-в-точь как указано в папской булле. Это письмо, единственное, дошедшее до нас, верно, было лишь одним из многих, разосланных французским епископам. В Париже устроили прекрасную и огромную процессию в честь Пресвятой Девы. Один ученый богослов, уроженец Тура, проповедовал и говорил, что король «особенно доверяет Богородице», и призывал «добрый народ, крестьян и жителей града Парижа, дабы отныне и навсегда в полуденный час, когда прозвонит в соборе Парижской Богоматери большой колокол, каждый бы преклонял колени и читал Ave Maria, дабы мир и согласие королевству французскому ниспосланы были». Некоторые усматривают в этом происхождение молитв к Пресвятой Богородице — Angélus, которые король учредил почти официально по всему королевству.

Он никогда не забывал помолиться или поблагодарить Бога, через богатые дары и торжественные процессии, за победу своего оружия и разгром своих врагов, в особенности герцога Бургундского. 19 марта 1470 года в Бове он отправился в собор помолиться Пресвятой Деве об успехе своего оружия и «славном мире». Король велел воздвигнуть алтарь, посвященный Богоматери Мира, со статуей Мадонны с младенцем, и с тех пор всегда называл капитул этого собора «капитулом Богородицы Мира». Он вернулся туда шестью годами позже, подарил три тысячи ливров и велел добавить статую святой Анны. В 1793 году долго хранившаяся статуя Пресвятой Девы была признана изображением богини Разума, а младенец, на которого надели красный колпак, должен был изображать «французский народ, раздавивший чудовище тирании».

В 1476 году, после встреч в Лионе, где он подчинил своей власти Рене Анжуйского, Людовик узнал о поражении Карла Смелого от швейцарцев под Муртеном и тотчас «отправил деньги в разные места, где почитают блаженную и достославную Пресвятую Деву Марию», в частности в Нотр-Дам-дез-Арденн.

Раз в неделю он принимал золотушных и дотрагивался до них, после того как их осмотрит врач и отсеет тех, кто страдает иными заболеваниями. В этом он четко следовал традиции и отвечал ожиданиям: «Когда короли Франции хотят прикоснуться к золотушным, они исповедуются, и наш король всегда это исполнял. Если другие этого не делают, они поступают дурно, ибо больных всегда много».

Это было не только государственным долгом и соблюдением традиции: он твердо верил в способности некоторых людей и в чудесные исцеления. Тесно связанный в самом начале своего правления с Карлосом де Вианой, инфантом Арагонским и Наваррским, Людовик утверждал, что тот, милостию Божией, обладает даром облегчать страдания бесноватых и золотушных. Вскоре после его смерти, в письме, адресованном каталонцам, Людовик ясно намекал на чудеса, уже свершившиеся на его могиле, и не ставил их под сомнение. Король Франции согласился тогда подтвердить культ дона Карлоса, не одобренный ни Римом, ни каталонскими епископами, и на протяжении более двух веков дон Карлос пользовался большим почитанием, в частности, в монастыре Поблет.

3. Не шарлатаны, а врачи

Для себя самого, для своих рискованных предприятий и борьбы с болезнью король никогда не использовал средств, которые осудила бы Церковь, и обращался за помощью только к Богу, Пресвятой Деве и святым. Он явно не был склонен просить помощи у демонических сил или верить в тайные снадобья, изготовлявшиеся в подозрительных аптекарских лабораториях.