Людовик XIII

Сын Генриха IV проявлял гораздо больший интерес к рядовым, чем к офицерам. Его первым фаворитом стал гвардеец Деклюзо, которого он называл своим миньоном[11]. Деклюзо учил его артикулу; один раз, будучи в Фонтенбло, дофин приказал ему выйти из строя — это было знаком отличия. Однако фамильярности в их отношениях не было. Например, гвардеец не мог сидеть с дофином за одним столом, потому что не был дворянином.

Уже через час с небольшим после обеда дофин мог подкрепляться вишнями или засахаренными грушами с хлебом и марципаном. В шесть был ужин, не отличавшийся разнообразием: похлебка, вареная курица, вишневое варенье и марципан.

Эроар в своих записях отмечает, что на настроение его маленького пациента сильно влияли расстройства кишечника, которыми он начал страдать, когда ему не было еще и четырех лет: он бледнел, жаловался на тошноту, утрачивал веселье; по мере того как боли в животе усиливались, он становился невыносим; но кризис проходил, и он вновь делался веселым и покладистым. Современные исследователи полагают, что лейб-медик путал причину со следствием и что описанные им симптомы говорят о расстройстве симпатической нервной системы, тем более что дофину случалось «уходить в другую реальность», замечтавшись о чем-то за ужином, а по ночам его порой мучили кошмары.

Вечером мальчик опять бежал играть в мяч или в кегли[12] (у него это хорошо получалось) или распевал песни с гасконцами из королевской стражи. В его обширном репертуаре преобладали веселые и скабрезные песни.

При французском дворе не было запретных тем. Уже в трехлетнем возрасте дофин имел четкое представление о том, в чем разница между мужчинами и женщинами и откуда берутся дети. Отец постоянно подшучивал над ним, говоря, что он в кого-то влюблен, и порой доводил до слез. «Братец Верней» (сын Габриэль д’Антраг) подавал плохой пример, подбивая «своего господина», как он называл единокровного брата, обнимать и целовать маленьких девочек. Однако дофин в этом плане оказался полной противоположностью отца: с годами в нем развилась стыдливость. В июне 1609 года он попросил у Генриха позволения нарвать два букета: один — для своей матери, другой — для мадемуазель де Фонлебон, фрейлины королевы, в которую был влюблен. Он подарил свой букет и четырежды поцеловал объект своего обожания. Однако в другой раз на вопрос кормилицы, не влюблен ли он, он ответил, подумав: «Нет, я избегаю любви».

В восемь часов дофина отправляли спать. Перед сном начальник дворцовой стражи приходил к нему, чтобы узнать ночной пароль, и юный принц давал волю фантазии.

Прежде чем лечь в постель, полагалось прочесть «Отче наш», «Верую» и особую молитву: «Господи, сохрани жизнь папе, маме, сестрице, дофину и сделай меня хорошим человеком и не упрямцем, даруя мне свою любовь, милость и благословение. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь». Иногда к этому времени у мальчика уже слипались глаза, и он просил «Мамангу» позволить ему помолиться завтра. Тогда ограничивались только последней молитвой. Впрочем, чаще его приходилось убаюкивать колыбельными, похлопыванием по голове и другим частям тела или же кормить вареньем из роз в качестве снотворного.

«Сестрица», о которой молился дофин, родилась 22 ноября 1602 года; во дворце ее называли «Мадам». Узнав, что произвела на свет дочь, королева горько разрыдалась: во-первых, ей было напророчено, что она родит трех принцев, а во-вторых, рождение еще одного сына упрочило бы ее положение и выбило бы оружие из рук ненавистной соперницы, которая тоже была на сносях. Генрих попытался подбодрить жену шуткой, что быть женщиной тоже неплохо: «Если бы вы не принадлежали к этому полу, вы никогда не стали бы королевой Франции!» — и пообещал «сделать» ей других детей. Два месяца спустя Генриетта д’Антраг тоже разрешилась от бремени девочкой, которую назвали Габриэль.

Королевская фаворитка вела себя всё более нагло: она утверждала, что именно ее сын является законным наследником, а отпрыск «толстой банкирши» — байстрюк. Мария не могла стерпеть такого оскорбления. Генриху постоянно закатывали скандалы, у которой бы из своих «жен» он ни появился. Но это были еще «цветочки»; поняв, что Генрих, готовый выполнить любое другое ее желание, не пожертвует дофином, Генриетта отправила своего брата Карла Валуа к герцогу де Бирону — бывшему другу короля, сделанному губернатором Бургундии, который теперь вместе с Испанией и Савойей строил планы свержения французского монарха. Бирона казнили в 1602 году; Карл уцелел только потому, что был сыном покойного короля и братом Генриетты. Раскрытие заговора стало страшным ударом для Генриха, серьезно подорвав его здоровье; врачи настоятельно рекомендовали ему «воздержаться от женщин», включая жену. Семейство д’Антраг всполошилось: что, если король умрет? В 1604 году сложился новый заговор, поддержанный Мадридом: Филипп III подписал договор, обязавшись взять маркизу де Верней под свою защиту, признать ее сына законным наследником французского трона и выдать за него замуж инфанту.