Людовик XIV

Надо пересечь только две небольшие приемные, обитые красной дамасской тканью (маркиза любит голубой цвет, но здесь решает Людовик^{152}), и мы попадаем в комнату мадам де Ментенон, «расположенную в самом конце анфилады комнат короля и выходящую на угол королевского двора», ставшую своего рода мозговым центром королевства. Подумать только, что у короля там свой рабочий стол, возле ложа маркизы^{66}, да еще «королевский стул-туалет с дыркой»! И подумать только, что работа Его Величества — совещания монарха с одним или двумя главами ведомств — проходит здесь почти каждый день в присутствии той, которая еще лет двенадцать назад была лишь вдовой представителя общества «судейских крючков» и гувернанткой «бастардов» короля!

Знаменитая комната мадам де Ментенон была обита дамасской красной и зеленой с золотом тканью. Кровать стояла в алькове, плотно закрытом тканью. Для работы с министрами в эту комнату были поставлены многочисленные столы и маленькое бюро. Здесь нет ничего необычного. Поражает лишь одно: все в этой комнате оборудовано так, чтобы маркиза слышала, о чем говорится на советах, создавая видимость непричастности к ним, будучи сокрытой от глаз министров шторами, которые ее прикрывают от сквозняков (она мерзлячка, в отличие от Людовика XIV). Представьте себе «большую нишу, в которой она сидит». В нише (алькове) «находится кровать для отдыха с множеством подушек», она «задрапирована все той же дамасской красной и зеленой с золотом тканью, украшенной рельефным рисунком ваз с цветами»^{291}.

Министрам приходится приспосабливаться к обстановке этой комнаты и к молчаливо присутствующей маркизе. Многие авторы уверяют, что маркиз де Торси, в ведении которого был сложный департамент иностранных дел, отказывался работать в комнате тайной супруги. Источники говорят об обратном: итак, 8 октября 1708 года в Фонтенбло, а не в Версале, Сурш это уточняет: Торси «находился в течение 45 минут с королем в комнате маркизы де Ментенон» и ему «показывал письма из Вены»^{97}. Каждый министр здесь взвешивает свои слова, отдавая себе отчет в том, что ниша не пуста. Так как маркиза занята здесь вышиванием, ей достаточно отвлечься на мгновение, чтобы потерять нить разговора, и тогда какая-нибудь фраза, вырванная из контекста, может быть использована, чтобы подорвать авторитет того или иного министра, который ее произнес. Эта маркиза («которая никому не наносит никаких визитов»^{96}) переписывается с Римской курией и получает от Папы презенты этой маркизе, Его Святейшество Александр VIII посылает свои бреве («Нашей дочери во Христе, благородной даме де Ментенон, 18 февраля 1690 года»), поручая ей оказывать покровительство нунцию при дворе. Эта маркиза (которая «приобрела при дворе благодаря своим достоинствам по справедливости ту милость, которая признана всеми»^{97}), кажется, обладает всеми правами. В 1694 году по воле Шартрского епископа она является высшей духовной наставницей Сен-Сирского дома Святого Людовика; по папскому бреве ей «предоставляется доступ во все монастыри Франции», а по разрешению Его Преосвященства де Арле — во все монастыри Парижской епархии^{66}. По воле короля она в курсе всего. Она не вхожа только в совет министров. А ведь маркиза «не рождена для дел»:^{20} ее племянница Кейлюс пытается нас убедить в этом. И поэтому Мадам Елизавета-Шарлотта права, когда возмущается тем, что ей дана так неосторожно «такая страшная власть»^{87}.

Вот о чем думал маркиз де Сурш в 1686 году, три года спустя после второго брака Людовика XIV: «Можно было не сомневаться, что мадам де Ментенон занимается политикой, ибо она оказывала поочередно свое покровительство каждому министру, чтобы их включить в сферу своих интересов, и старалась уравнять их в их влиянии, не допуская, чтобы кто-либо из них слишком возвысился над всеми остальными»^{97}. Что бы он написал по этому поводу в начале 1715 года? А тем не менее та, которая пользуется таким количеством привилегий, жалуется на обязанности, которые на нее накладывает придворная жизнь, «ибо обязанности перед Господом, королем, Сен-Сиром и двором, вопреки моим желаниям, не оставляют мне времени»^{66}. Ежедневное посещение Сен-Сира доставляет ей большое удовольствие в ее версальской жизни, а в Фонтенбло ей очень нравится ездить по окрестностям и любоваться природой, которая ее приводит в молитвенное состояние.