Людовик XIV, или Комедия жизни

— Принц, неужели вы потерпите это! — с негодованием воскликнула принцесса Анна.

Принц отдернул занавес и, высунувшись из ложи, закричал:

— Полиция! Вывести нарушителей порядка!

Свистки мгновенно замолкли. Наступила глубокая тишина, и на минуту прерванная пьеса пошла своим чередом.

В то время, когда маркиз де Маскарилла окончательно очаровывает молодых девушек своим утонченным обращением и изысканной вежливостью, на сцену является виконт де Жоделе. Он только что вернулся с театра войны и спешит увидеться с маркизом, своим старым другом. Только они начинают толковать самым высокопарным слогом о своих великих заслугах и о древности своего происхождения, как вдруг входят отвергнутые любовники и узнают в аристократических собеседниках молодых девушек своих лакеев! Этим заканчивается комедия.

Торжество Мольера было полное. Его вызывали бесчисленное число раз. Когда занавес опустился в последний раз и все актеры, столпившись вокруг Мольера, поздравляли его с блистательным успехом, он радостно воскликнул:

— Вот когда, друзья мои, я нашел себе осла! Теперь мне нечего заботиться о Плавте и Теренции: я буду изучать живых людей!

В этот вечер собрание в доме Рамбулье не состоялось. Люстры ярко горели, стол был уставлен дорогими кушаньями и винами, но никто из гостей не являлся. В углу роскошного салона сидела гордая Артенис де Рамбулье и горько плакала. Она чувствовала, что царству ее наступил конец. Маркиз расхаживал по комнатам в мрачной задумчивости.

Маршал де Вивон также был здесь, он подошел к дочери и ласково поцеловал ее в горячий лоб.

— Не плачьте, дочь моя. Стоит ли горевать о потере друзей, преданность которых не могла выдержать и такого пустого испытания? Сегодня мы получили полезный урок. Великий, гениальный человек открыл нам глаза на наши заблуждения. Завтра же я лично отправлюсь к Мольеру и скажу ему, чтобы отныне он считал меня в числе своих первых почитателей и искреннейших друзей!.. Если вы, дочь моя, не утратили еще благородного духа Вивонов, вы поедете со мной!..

Артенис быстро поднялась с места и вытерла слезы.

— Да, вы правы! Я поеду к Мольеру! Я извинюсь даже перед Нинон, что оскорбила ее ради этих низких льстецов, так бесчестно покинувших нас сегодня!

На следующий день маршал де Вивон и маркиза де Рамбулье явились к удивленному Мольеру, у которого встретились с госпожой Скаррон, поспешившей принести к новой знаменитости рукопись своего расслабленного Поля.

— Ваше великодушие и беспристрастие, — сказал Мольер глубоко растроганным голосом, — лучшая для меня награда. Я вижу теперь, что вы поняли истинный смысл моей комедии, поняли, что моя насмешка относилась не к этим благородным личностям, которые покровительствуют науке, искусству, не дают глохнуть талантам, протягивают руку помощи каждому даровитому человеку, а против той безобразной неестественности, напыщенности, которая, точно негодная скорлупа, закрывает собой драгоценную жемчужину!

— Будьте же отныне дорогим гостем в Рамбулье и помогите нам сбросить эту негодную скорлупу! — воскликнул маршал де Вивон, обнимая Мольера.

Глава IV. Его Величество женится

Благодаря своей новой комедии, которая давалась четыре месяца кряду, Мольер положительно стал любимцем публики. К Бургонне и Марэ публика окончательно потеряла всякий интерес, а дом Рамбулье утратил свое громадное влияние, державшееся в продолжение стольких лет. Мольер, став другом маршала де Вивона, внес с собой новую, живительную струю. Когда стало известно, что автор «Смешных жеманниц» стал почетным гостем в Рамбулье, что Нинон совершенно примирилась с маркизой, которая называлась не Артенис, а попросту Екатериной, прежние посетители начали мало-помалу собираться в покинутом доме. Только Скюдери, Севиньи и Бурзольт не последовали общему примеру и составили со своими приверженцами особый литературный салон.

Они употребляли величайшие усилия, чтобы подорвать репутацию Мольера, но, увы!.. Все их козни и интриги только увеличивали славу будущего великого писателя.

Между тем Пиренейский мир был заключен, брачный договор подписан и хотя таким образом старания Людовика и Мазарини увенчались блестящим успехом, но все же многие надежды, втайне лелеянные ими, не были оправданы. Величайшим ударом для Мазарини было, конечно то, что инфанта Терезия должна была формально отречься в пользу своего младшего брата, дона Карлоса от всяких притязаний на испанскую корону. Но даже и при этом неблагоприятном условии союз с Испанией приносил большие выгоды Франции.

Она приобретала богатые провинции во Фландрии и, что всего важнее, избавлялась от войны, которая довела страну до последней степени изнурения. Да к тому же Мазарини вовсе не был такой человек, чтобы считать препятствием для достижения своих целей какой-нибудь письменный договор.

Двор находился в Фонтенбло, ожидая там прибытия высочайшей невесты, а Париж утопал в радостном предвкушении предстоящих празднеств.