Людовик XIV, или Комедия жизни

После первого монолога Арманды, а в особенности после третьей сцены, где она развивает свой взгляд на общество и преимущественно на мужчин, успех ее был несомненен. Она была далеко не красавица, но чрезвычайно пикантна. Ее огненный взор, нежный, ласкающий голос, изящно-кокетливые манеры, какой-то «привлекательной и беспечно-воздушной» делали ее неотразимо прелестной. Публика проводила дебютантку оглушительными аплодисментами. Когда Арманда ушла со сцены, герцог де Гиш, Лорен и д’Эфиа поспешили к ней за кулисы, и бедный Мольер должен был видеть, как они рассыпались в любезностях перед его возлюбленной. Сердце его болезненно сжалось, слезы выступили на глазах, а он не смел убежать со сцены, не смел дать волю душившим его рыданиям… Он должен был играть свою роль! Но зато никогда еще не играл он с таким чувством, одушевлением, как в этот вечер. Его не радовал восторг публики! Он мысленно проклинал и свою славу и свою пьесу. А Арманда продолжала весело болтать с новыми поклонниками.

— Объясните мне, очаровательная Арманда, — шептал ей красавец Лорен, которому она, по-видимому, отдавала предпочтение перед другими, — как это случилось, что мы были лишены до сих пор удовольствия восхищаться вашим неподражаемым талантом?

— Причина очень простая — меня держали в таком же уединении, как бедную Изабеллу, с той только разницей, что я не успела еще обзавестись каким-нибудь Валерием, который помог бы мне освободиться от домашнего ига!

— О! За этим дело не станет! Мы все трое готовы служить вам, только согласитесь стать царицей наших сердец и кошельков! — Лорен взял ее руки и поднес к губам.

— В таком случае нужно большое постоянство одного и неистощимость других! Надо вам признаться, что я чрезвычайно требовательна и капризна.

— Это не беда! — воскликнул д’Эфиа. — Ведь нас трое против одной. Да и притом хорошенькая женщина должна быть капризна.

— Но прежде всего скажите нам, — вмешался де Гиш, — кто этот несносный Сганарель, который осмеливается держать вас взаперти?

— Тот самый, которого вы видели на сцене!

— Мольер?! — воскликнул Лорен. — Неужто, — прибавил он, понизив голос, — этот глупец вздумал влюбиться в вас?

— Еще бы! Он даже намерен жениться на мне. Но кроме него есть еще старая мадам Сганарель, которая, точно Аргус, следит за мной, — это моя дражайшая матушка!

— Мадлена! — воскликнул де Гиш. — Клянусь честью, прелестная Арманда, я освобожу вас как от одного, так и от другой!

Арманда расхохоталась и сделала кокетливый реверан.

Не будьте так уверены в победе! А что вы скажете, если я сообщу вам, что по собственному желанию выхожу замуж за Мольера? Не правда ли, вы останетесь с прехорошеньким носиком?!

— О! Да вы, мой ангел, просто вызываете нас на бой, — сказал Лорен, любуясь ее очаровательным, оживленным личиком. — Нужно только вооружиться терпением, и тогда на нашей стороне будет самый могущественный союзник!

— Любопытно узнать, кто это?

— Извольте, я удовлетворю ваше любопытство. Этот союзник — скука! Сделайтесь только супругой достопочтенного господина Мольера, который, между нами, скорей годится в отцы, чем в мужья, испытайте хоть несколько месяцев блаженство супружеской любви, и тогда, суровая красавица, мы посмотрим, как-то вы предпочтете это бесцветное, мещанское счастье любви какого-нибудь красивого кавалера, который положит к вашим ногам богатство, молодость, красоту за один нежный поцелуй ваших коралловых губок!.. Держу пари, что вы не устоите!

— Принимаю пари, господа, и уверена в выигрыше! А вот и мой милый Мольер!

Измученный душевными страданиями, не слыша исступленных рукоплесканий, Мольер спешил за кулисы.

— О, мой дорогой друг! — бросилась к нему навстречу Арманда и горячо обняла его. — Я буду твоей маленькой женушкой, хотя бы весь Париж стал отговаривать меня!

Мольер страстно прижал ее к себе.

— Разве восторг публики и ухаживания знатных кавалеров не вскружили твоей головки?

— А разве ты забыл, что в Леоноре ты изобразил именно твою Арманду?..

Она увивалась около Мольера, точно кошечка, и изредка бросала насмешливые взгляды на трех кавалеров, которые представляли в эту минуту действительно весьма комическую группу. А Мольер стоял с сияющим взором, счастливый, гордый ее любовью!..

Между тем крики публики делались все шумнее, настойчивее. Нужно было выйти на сцену, и Мольер вышел, держа за руку свою прелестную невесту.

— Эта проклятая змейка, — шепнул герцог де Гиш Лорену, — наделает нам немало хлопот!

— Пустяки, — засмеялся тот, — вы увидите, что мадам Мольер будет гораздо доступнее, чем мадемуазель Бежар. Черт меня побери, если я не наставлю рога этому актеришке, которому никогда не прощу его безьерской проделки!.. Пойдемте, однако, в ложу, господа, надо будет под конец вызвать нашу красавицу. Я хочу поднести ей букет и бриллиантовое ожерелье. Все женщины тщеславны!

Когда кончился последний акт, публика неистово требовала Мольера и Арманду. Не успела счастливая дебютантка показаться на сцене, как к ногам ее посыпался цветочный град и из одного букета выпал бархатный футляр.