Людовик XIV, или Комедия жизни

Агенты нового правительства отлично знали свое дело: путь Людовика XIV по Фландрии был беспрерывным триумфальным шествием. Едва переступил король границы Артуа, как принцесса Анна взяла в свою свиту и под свое непосредственное покровительство молоденькую бретонку мадемуазель Луизу де Керуаль. Девушка эта была воплощенная веселость и легкомысленная чувственность. Белокурая, голубоглазая, с маленьким, смело вздернутым носиком, с пышными, розовыми губками, вечно готовыми для смеха и поцелуев, мадемуазель де Керуаль придавала величию французского двора и его грациозным празднествам ту легкость, которым на сцене Пале-Рояля Арманда Мольера восхищала свою публику и приводила в отчаяние мужа. Ее непрерывная, увлекательная веселость не давала придворным заметить, как часто омрачалось теперь прелестное лицо герцогини Орлеанской, а сама она становилась печальной и задумчивой. Неужели вставали в душе ее предостережения лорда Жермина, или совесть говорила ей, что, предавая Англию, свое отечество в руки человека, так дурно отплатившего ей за ее любовь, она поступает так, как не поступила бы и беднейшая женщина ее родной земли? Нет, она слишком любила Францию, слишком презирала всякие народные права, слишком была свободна от сентиментальности и предрассудков! Подобные мысли не могли тревожить Анну Орлеанскую. Да, не эти, другие причины заставляли задумываться герцогиню. Ею овладел необъяснимый, непобедимый ужас. Король и Филипп, Фейльад и Таранн знали причину ее печального настроения, хотя и делали вид, будто ничего не замечают. Как в пустыне шакал постоянно перерезает путь каравану, выжидая добычу, так за королевским поездом везде следовал тайный спутник, неуловимый, неотвязчивый.

То являлся он простым крестьянином с повозкой, то нищим посреди ликующей толпы, то монахом, то землевладельцем, и во всякой роли играл превосходно, был тем, чем хотел казаться. Только лицо этого человека неизменно оставалось одно и то же; черты его напоминали Анне незабвенное для нее лицо де Лорена, сына Гастона Орлеанского! Так следил он за королевским двором вплоть до Кале и наконец скрылся. Все розыски полиции и коменданта в Кале, все расследования Барильона и Бопрено в Лондоне, где тоже велено было следить за шевалье, не привели ни к чему. Де Лорен исчез бесследно. Анна снова вздохнула легко и свободно.

Прошло восемь дней. Хотя при дворе одно торжество сменялось другим, и король, казалось, совершенно предался одним удовольствиям, однако сношения с Англией шли деятельнее прежнего. Явился Барильон из Лондона и сообщил, что в английской резиденции все идет как нельзя лучше, почти следом за французским посланником в гавань Кале вошел королевский британский фрегат. На нем прибыл лорд Бекингем для официального приветствия Людовика XIV и сестры английского государя от имени Карла II. Герцога сопровождал маленький худенький человечек в огромном парике, с еврейским типом лица, назвавшийся доктором Эдвардом Блю, секретарем его светлости герцога Бекингема, но в частной аудиенции у короля в присутствии герцога Филиппа и Анны этот доктор Блю был представлен Людовику как патер Питер, доверенное лицо герцога Иакова Йоркского. Переговоры начались заявлением лорда Бекингема, что его величество Карл II Английский и герцог Иаков Йоркский желали бы увидеться со своей дорогой сестрой, принцессой Орлеанской, и для приема ее английский двор готов переехать в Дувр.

— Мне поручено, — добавил Бекингем, — упросить ваше величество и преимущественно его высочество герцога Орлеанского снизойти на это желание моего государя и осчастливить Англию кратковременным присутствием ее высочества принцессы.

Людовик не был, конечно, удивлен этим внезапным предложением, а Филипп Орлеанский и подавно.

— Я признаю совершенно естественным подобное желание, — начал он, — но судьба поставила моего царственного родственника врагом Франции только благодаря великодушной умеренности моего брата. Мы не стоим теперь друг против друга с оружием в руках, полагаю, что при таких условиях поездка принцессы в Англию была бы полной бестактностью, если бы она не означала желание вашего государя отделиться от Голландии и Швеции.

— Или же то, что отделение это — вопрос времени, — улыбаясь, возразил Бекингем.

— Смею думать, что личное присутствие принцессы решит этот вопрос лучше и скорее всевозможных дипломатических переговоров.

— Если таков будет результат путешествия принцессы, то, конечно, не мне противиться ему. Что скажете вы, милая Анна?

— Я не стану отказываться, — начала Анна, — что вид моря пробудил во мне страстное желание увидеть еще раз родной берег, услышать звуки почти забытого, родного языка. Но при обсуждении просьбы моего царственного брата ваше величество должны сообразовываться не с моими сердечными пожеланиями, а с тем, насколько может моя поездка упрочить дружбу Франции с Англией. Надолго установить связь между этими государствами — вот задача, разрешить которую я готова с опасностью для собственной жизни. Может быть, я и слишком много доверяю собственным силам, но это уж другой вопрос.