Людовик XIV. Личная жизнь «короля-солнце»

Общественность негодовала, — ведь подобное решение шло вразрез с основными законами Франции! Корона не является собственностью короля, и он не может распоряжаться ею по своему усмотрению!

Но кто может спорить с Людовиком XIV?

21 мая 1714 года Парижский парламент безропотно зарегистрировал новый эдикт.

А в августе по настоянию герцога дю Мэн и мадам де Ментенон король составил тайное завещание, в котором ограничил власть своего племянника Филиппа Орлеанского, которому, безусловно, — и от этого никуда не деться, — предстояло стать регентом при малолетнем Людовике XV. Герцог Орлеанский назначался главной Совета, но не имел права принимать решения в одиночку, не посоветовавшись с его членами: герцогом дю Мэном, графом Тулузским, канцлером, главой финансового совета и прочими важными господами, которым доверял король. Все решения должны были приниматься большинством голосов.

Памятуя о завещании, оставленном некогда его собственным отцом и ограничивающем власть регентши — Аллы Австрийской, Людовик XIV сильно сомневался, что и его собственное завещание будет исполнено. В глубине души он понимал, что герцог Орлеанский предприимчивее, умнее и талантливее его детей, так или иначе он сможет взять власть в свои руки.

Поэтому, вручая завещание президенту Парижского парламента, Людовик сказал ворчливо, имея в виду супругу и сына:

— Они его хотели, мне надоедали, не давали покоя, что бы я ни говорил. Ладно, отныне я купил себе право на отдых.

Король устал. Он чувствует, что время его уходит.

Так и есть, — ему остается жить чуть более года…

Глава 31 Прощание

Людовику XIV уже 76 лет. Во времена, когда 60-летние люди считались глубокими стариками, — этот возраст более чем почтенный, дожить до которого почти невероятно. Однако король живет, мужественно преодолевая хвори и напасти и бессмысленную жестокость неумелых врачей, которые скорее мучают его, чем лечат. Людовик с детства был очень терпелив и безропотно исполнял все указания врачей, приносили ли они хоть какую-то пользу или только вред, разрешая им обращаться с собой как с самым обычным пациентом. Крепкий организм успешно справлялся с этой двойной напастью — болезнями и лечением.

Самые интимные подробности из жизни членов королевской семьи всегда были народным достоянием, не обошло это правило и королевские недуги. Весь двор был в курсе, когда у его величества запор, а когда диарея, по каким дням ему ставят клизму и когда у него обостряется подагра.

А история с лечением свища у Людовика XIV, произошедшая еще в 1686 году, послужила предметом пристального внимания не только придворных, но и всех французов. Еще и потому, что болезнь эта была распространена у аристократов, если и не так же широко, как подагра, но близко к тому.

Справлялись с этим недугом в основном хирургически и далеко не всегда удачно. Поэтому, прежде чем взяться за короля, врачи решили поставить эксперимент и выбрали добровольцев, которые должны были проверить на себе самые разные способы лечения: притирания, мази, отвары, промывания лечебными травами. Вдруг можно будет обойтись без радикальных методов? Но никакие методики не принесли улучшения.

Тогда врачи решились на операцию, но прежде чем проделать ее, первый королевский хирург Феликс много практиковался на добровольцах, чтобы как следует набить руку.

Наконец 18 ноября 1686 года торжественный момент настал. «Как только пробило 8 часов, все вошли в комнату короля, увидели его крепко спящим, что показывало: он совершенно спокоен в такой момент, когда другие сильно волновались бы! — пишет Франсуа Блюш. — Когда его разбудили, он спросил, все ли готово и здесь ли Лувуа; и так как ему ответили, что министр в приемной и что все готово, он стал на колени и начал молиться. После этого он поднялся и сказал громко: «Господи, да будет воля твоя». Лег опять на свою кровать и приказал Феликсу начинать операцию; Феликс сделал ее в присутствии Бессьера, самого знаменитого хирурга Парижа, и де Лувуа, который все время держал руку короля, а мадам де Ментенон стояла около камина.

Король совершенно не кричал и сказал только: «Господи!», когда ему сделали первый надрез, — а ведь во время операции не использовалось никакой анестезии! Когда же все было почти закончено, он сказал Феликсу, чтобы тот его нисколько не щадил и обращался с ним, как с обычным человеком его королевства; и тогда Феликс сделал ему еще два надреза ножницами, а потом подставил чашу и пустил ему кровь из вены, но сделал это не так удачно, как операцию, которую сделал отлично, а здесь он задел мускул руки короля».

Выздоровление его величества праздновал весь Париж, был отслужен молебен в Нотр-Дам-де-Пари. После чего устроен большой прием в Ратуше. А девицы из приюта Сен-Сир спели королю кантату, сочиненную специально по этому случаю их настоятельницей. Начиналась она словами «Боже, храни короля..». Говорят, что какой-то англичанин услышал это песнопение и оно так ему понравилось, что он привез его к себе на родину, где оно послужило основой для английского гимна.