Людовик XV и его эпоха

В то время как сын арестовывал в Сардинии своего отца, в Пруссии отец арестовывал своего сына.

13 сентября 1730 года Фридрих-Вильгельм II, сын того Бранденбургского курфюрста, который сделал Пруссию королевством и объявлен был королем ее 18 января 1701 года, отдал приказание арестовать своего сына за то, что последний, по согласию с графом Каттом, хотел, против воли отца, бежать из Прусского королевства.

Принц и граф Катт, его сообщник, были заключены в тюрьму. В это же время герцог Орлеанский, соскучась бесполезной борьбой, которую ему приходилось выдерживать против Флери, решился удалиться от государственных дел и совершенно посвятить себя Богу.

Вследствие этого он подал королю прошение, в котором просил уволить его от должности генерала от инфантерии. Король принял его просьбу и упразднил вместе с тем эту должность.

Эта самая должность, упраздненная еще в 1639 году, после смерти герцога д'Епернона, была возобновлена в 1721 году для герцога Орлеанского, бывшего в то время герцогом Шартрским.

Что касается Людовика XV, то во время всех описанных нами событий единственным и любимым его развлечением — после охоты, церемониалов, слушания обедни и придворных выходов — было рассаживать латук (laitue) и другие растения в своем маленьком саду, который подарил ему от себя на память министр Флери, и смотреть, успешно ли они растут.

Упомянув о Флери, мы забыли сказать где следует о возведении его в звание кардинала.

Указ о его кардинальстве был подписан королем 11 сентября 1726 года.

Глава 5. 1732 — 1733

Состояние двора. — Людовик XV и королева. — Девицы Шароле, Клермон и Сан. — Графиня Тулузская. — Описание королевской охоты в окрестностях Рамбуйе и Сатори. — Вольность в разговорах. — Ла Пейрони, лейб-хирург двора, и девица Клермон. — Поступок Флери. — Интриги придворных. — Тост короля. — Беспокойства Флери. — Герцог Ришелье. — Госпожа Портайль. — Люжак. — Приказ о выдаче госпоже Портайль пенсии. — Камердинеры его величества. — Госпожа де Мальи. — Дом дворян Нель. — Любовь короля. — Его застенчивость. — Ошибка королевы. — Герцог Ришелье. — Первое свидание. — Флери старается устроить второе. — Госпожа де Мальи одерживает победу, — Ее портрет. — Янсенисты.

К 1 января 1732 года, то есть в эпоху, в которую мы теперь вступаем, двор Людовика XV представлял картину самых невинных и простодушных нравов.

Если Людовик XV и был кому обязан в этой чистоте своих нравов, то это регенту, человеку развращенному, погрязшему в пороках, который сумел предохранить юного короля, своего питомца, отданного под его защиту и покровительство, от той развратной жизни, которую сам вел. И как, должно быть, была довольна своей судьбой та бедная принцесса, которая была привезена из старого командорства Германии для того, чтобы сделаться королевой Франции, когда видела, что она была в одно и то же время женой и любовницей своего августейшего супруга! Мария Лещинская была для Людовика XV лучшей и красивейшей из всех окружавших его женщин, и плодовитость ее ясно доказывала согласие и взаимность супружеской любви. Через девять месяцев после вступления своего в брак с королем она родила, во-первых, дочь, затем, в следующий год, двух дочерей, потом сына, названного дофином, по случаю рождения которого давалось столько праздников, потом герцога Анжуйского, который родился на свет для того, чтобы укрепить за старшей ветвью королевского дома право наследовать престол Франции. За пять лет пять детей, тогда как отцу этого большого семейства не было еще и двадцати одного года!

И при всем этом король жил среди забав и удовольствий, среди любовных интриг. Все эти интриги, сплетаясь, составляли как бы род сети, в которую попадалось сердце каждого, исключая сердце короля: Мария Лещинская была для него единственной любовью, охота — единственным его удовольствием.

Охотничьи поезды времен молодости Людовика XV со всеми этими кокетливыми амазонками, принимавшими в них участие, имели в себе что-то волшебное, баснословное. На охоте короля обыкновенно присутствовали принцессы Шароле, Клермон, Сан, графиня Тулузская, славившаяся своей красотой, все те героини талантливой кисти Ванлоо, которых он сохранил для нас живыми через сто лет после этой баснословной эпохи, — все те охотницы, влюбленные, как Калипсо, и не так целомудренные, как Диана, которые объезжают леса — Рамбуйе, Венсеннский, Булонский, Версальский и Сатори не в колясках, как то делали Монтеспан и Ла Вальер, но на лошадаях, напудренные, убранные в жемчуг и рубины, одетые в богатые амазонские платья, с тонкой зашнурованной талией, с маленькой треугольной шапочкой на голове, кокетливо наклоненной на правое ухо, с длинными шлейфами, касавшимися земли, которые, однако, не скрывали хорошенькой ножки, вооруженной маленькой золотой шпорой.