Людовик XV и его эпоха

Он только что получил две тысячи экю, которые король дарил ему всякий месяц; он послал их Сартину, управляющему государственным контролем, со следующим письмом:

«Я узнал о несчастии, случившемся чрез меня; оно меня поразило. Мне принесли деньги, которые король назначает мне каждый месяц на мои мелочные расходы; я могу располагать только этой суммой; посылаю ее вам; окажите пособие наиболее пострадавшим.

Многоуважающий вас

Людовик-Август.

Версаль, 1 июня 1770 года».

Дофина, как и надобно было этого ожидать, произвела большой эффект своим появлением при французском дворе. Вот портрет ее, представленный одной из издававшихся в то время официальных газет:

«Ее высочество дофина имеет рост довольно большой по своим летам; она тонка, худощава, как все вообще девицы, не вполне еще сформировавшиеся; она очень хорошо сложена, очень пропорциональна во всех своих частях. У нее прекрасные белокурые волосы; полагают, что впоследствии эти волосы сделаются светло-каштановыми; брови у нее тонки и чрезвычайно правильно обрисованы; глаза у нее голубые, но не безжизненные: они блестят с живостью, полной ума; нос у нее орлиный, несколько тонкий к концу; рот чрезвычайно мал, хотя губы у нее толсты, в особенности нижняя, которая и известна под названием австрийской. Белизна тела ее высочества дофины ослепительна; она имеет в лице краску, которая могла бы уволить ее от необходимости румяниться. Осанка ее есть осанка истинно царская; но в ней высокость сана умеряется кротостью взгляда, и, смотря на эту принцессу, трудно отказать себе в уважении и истинной преданности к ней».

Этой красоты было достаточно, чтобы успокоить Людовика XV. Он совершенно был уверен в возмужалости своего внука дофина, герцога Беррийского, который никогда не обнаруживал ни малейшего желания сблизиться с какой-либо женщиной. Поэтому накануне его свадьбы король позвал к себе герцога Вогюйона, наставника дофина, и спросил у него, так ли воспитание принца Людовика-Августа было полно, как должно быть воспитание человека, который на другой день должен вступить в брак? Ла Вогюйон, который вовсе и не думал, что обязанности его звания могут простираться так далеко, посмотрел на короля с удивлением, что-то пробормотал и наконец сознался, что он ни слова не говорил дофину о тех вещах, которые король желает, чтобы дофин знал. Тогда Людовик XV, видя, что, во всяком случае, ла Вогюйон был бы плохим наставником в уроках, касающихся супружества, изобрел остроумное средство говорить глазам новичка в этом деле. Он приказал обложить стены коридора, который вел из его комнаты к дофине, гравюрами Нового Аретино, изданными аббатом Дюлораном в 1763 году, которые ничего не оставляли желать в самых тайных местах науки, которой герцог Вогюйон (или, как его называли, просто ла Вогюйон) признавал сам себя плохим профессором, и приказал камердинеру дофина посоветовать своему барину, в то время, когда он будет провожать его со свечой, разглядеть с вниманием при свете этой же свечи гравюры, наклеенные на стенах.

Дело было сделано так, как было приказано; но, несмотря на то, на другой день пронесся слух, который заставил Людовика XV сказать:

– Право, если бы моя невестка не была такая честная женщина, то я бы сказал, что дофин не внук мне!

Нам остается упомянуть здесь о важном споре, поднявшемся при дворе по случаю данного в нем бала. В тот же вечер на свадебном бале принцы Лотарингского дома и родственники их не по прямой линии, как, например, принц Ламбсек, заняли в танцах места непосредственно после принцев крови и выше пэров Франции. Король, в доказательство своего благорасположения к Марии-Терезии, которая просила этой чести для принцев и принцесс, своих союзников, согласился на это нарушение права пэрства. Вследствие этого со стороны герцогов и пэров объявлен был на это протест под председательством графа Броглио, епископа и графа Нойонского, на который ответом было следующее письмо короля:

«Посланник императора и императрицы-королевы на аудиенции, которую он имел у меня, просил меня от имени своего государя, – а я обязан верить всему, что он говорит, – соблаговодить оказать некоторое отличие принцессе Лотарингской при настоящем случае бракосочетания внука моего с эрцгерцогиней Марией-Антуанеттой Австрийской.