— Что ты ещё от меня хочешь? — неожиданно даже для себя повысил голос Леголас. — Я присутствовал на каждом собрании, предлагал идеи, следил за порядком в армии, за провиантом… Тебе этого мало?
Но король оставался спокойным, никак не реагируя на вспыльчивость сына. Он то и дело переводил взгляд с раны на лицо юноши и обратно, после чего едва ощутимо коснулся повязки и, тяжело вздохнув, медленно проговорил:
— Мало, Леголас. Будь твоя голова холодна, ты бы не пропустил этот удар.
— Тебе же сказали — всего лишь царапина.
— Из-за этой царапины я на время потерял своего лучшего лучника, — Трандуил поднялся с кровати и, неспеша обойдя комнату, будто оценивая её, выглянул в окно. Принц думал, что на улице что-то привлекло его внимание, но, хорошо зная своего отца, голубоглазый догадался — владыка просто хотел спрятать лицо во время следующей фразы: — И мог потерять сына, будь вместо того кинжала секира.
Нечасто можно услышать такие слова от короля, но если такое случалось, Леголас не мог не улыбнуться. Он горячо любил отца, но из-за его холодности часто забывал, что Трандуил также не лишён отцовских чувств и родительского волнения. Хотелось как-то сейчас его утешить, но никто и никогда не был способен обогреть сердце короля, кроме одной единственной женщины, которой, увы, больше не было в этом мире.
— Прости, отец, — всё, что мог сказать Леголас. — Я обещаю, что впредь буду осторожнее.
— Твои обещания бессмысленны, пока ты не научишься владеть эмоциями, — отозвался на его слова владыка. Вновь надев одну из своих масок, король повернулся к сыну и о чём-то на долгое время задумался, остановившись взглядом где-то на груди раненого. Леголас терпеливо ждал слов, не видя смысла как-то парировать последнюю фразу эльфийского правителя. — Но я помогу тебе усмирить твоё беспокойство, из-за которого ты ослеп во время битвы.
— О чём ты?
— Как только доберёмся до Амон Хэн, мы с тобой вернёмся в Амарайл и проведаем Йорвета, — глаза Леголаса медленно расширились от удивления, что не могло не позабавить владыку, хоть он того показал лишь искорками в глазах.
— Ты тоже? — ахнул принц. — Но армия…
— Сомневаюсь, что пока здесь будет Аваллак’х, что-нибудь выйдет из-под контроля, — отмахнулся король. — Да и я не собираюсь там оставаться больше, чем на несколько часов. Как бы я ни относился к Йорвету, он всё равно мне остаётся дорог так же, как и каждый эльф Лихолесья. Я переживаю о его благополучии. Или ты не хочешь проведать его?
Ах, как же хотелось сейчас вскочить на ноги, броситься в объятия отца и кричать слова благодарности за заботу, за дальновидность, за понимание. Одно останавливало — Леголас ведь уже не ребёнок, но как же хотелось сказать Трандуилу что-то больше, чем это короткое:
— Спасибо, отец.
Хотя, владыке и этого было вполне достаточно. Изобразив полуулыбку, эльфийский король слегка склонил голову, принимая его благодарность, и с тем же величием, с каким он разговаривал с сыном, вышел из комнаты, а потом и из дома.
***
В тот день Джасти и Йорвет ещё некоторое время разговаривали о разном. Медсестра не хотела трогать тему с его ранением и потому просто рассказывала о случившемся за время, пока тот был без сознания. Но силы Старого Лиса быстро покидали его, разговоры утомляли, боль давала о себе знать… Девушка вколола ему пару препаратов, после чего оставила эльфа отдыхать.
И хоть Амайра рада пробуждению одноглазого, в её глазах где-то глубоко затаилась печаль. Джасти всё поняла, но не знала, что следовало делать-то в таких ситуациях. Извиниться? Поговорить с ней по душам? Было невыносимо жаль влюблённую эльфийку, но, спасибо ей, Амайра была мудрой женщиной и, встретив человечку печальной улыбкой, предложила ей перенести уроки на завтрашний день, а самим подумать над ситуацией с Ривиль. Джасти согласилась.
— Если хочешь, я побуду за главную, а ты ступай домой, — предложила Амайра. — Не беспокойся, если начнутся роды, я не стану действовать без тебя.
— Нет-нет, что ты, — покачала головой та. — Всё хорошо.
— Не говори глупостей, ничего хорошего. Иди с Мариэль, обсуди с ней всё. Две головы будут работать лучше, чем одна.
И ведь в ней говорила не самоуверенность за удачное принятие родов ранее и не желание остаться с Йорветом наедине. Старшая целительница действительно стремилась, чтобы наставница пришла завтра в лазарет со свежей головой. Ещё долго они спорили, ведь медсестра тоже хотела, чтобы Амайра отдохнула. Но тут на помощь старшей пришёл Зевинас, который стал невольным свидетелем этого спора. Ни то сам решил, ни то Мариэль подговорила, но он подскочил к человечке, забросил её на плечо, как какой-то мешок, и с гордо поднятой головой пошёл к выходу, махая рукой всем смеющимся беременным и родильницам.
— Зевинас, ах ты антиген ходячий! — верещала человечка. — Отпусти меня, я терпеть не могу болтаться на чьём-нибудь плече! Мариэль, приструни своего ухажера! Что ты смеёшься? Нет, это ни разу не смешно!