Людской зверинец

Изо дня в день этот механизм работает исправно, но когда во внешнем мире происходит что-нибудь экстраординарное, включается аварийная система защиты. Если она не срабатывает, в нашем суперплемени всё переворачивается с ног на голову. Происходит это по двум причинам: во-первых, "людской зверинец", в котором мы живём, пытается оградить нас от некоторых вещей. Обычно мы не убиваем дичь, а покупаем мясо; мы не смотрим на трупы, а предпочитаем накрывать их простынями или помещать в гробы. Это означает, что, если насилие всё-таки прорывается через такие защитные барьеры и мы сталкиваемся с ним лицом к лицу, воздействие на наш мозг становится сильнее обычного. Во-вторых, те виды насилия, которые через защиту всё же прорываются, настолько для нас неестественны и так болезненно отражаются на нашем восприятии действительности, что мозг просто не в состоянии справиться со столь сильными эмоциями. Этот тип "экстремального опыта" заслуживает более детального рассмотрения.

Любой, кто когда-либо попадал в серьёзную автомобильную катастрофу, меня поймёт. Каждая крошечная, но неприятная подробность этой трагедии надолго врезается в память и тревожит сознание на протяжении всей жизни. Подобные потрясения случались у каждого из нас. Например, когда мне было семь лет, я чуть было не утонул, и по сей день я помню тот случай так же отчётливо, как если бы он произошёл вчера. Последствиями печального детского опыта стало то, что вот уже на протяжении тридцати лет я пытаюсь преодолеть в себе необъяснимый страх глубины. Как и все, я пережил ещё немало неприятных потрясений в детстве, но подавляющее большинство из них не оставило в моей памятитакого отпечатка, как тот день.

Полистав книгу своего жизненного опыта, мы найдём в ней события двух различных типов: одни из них — всего лишь краткий миг, но оставивший неизгладимое впечатление; другие — обычные, легко исчезающие из памяти. Если дать довольно приблизительные определения этим двум типам, то первый можно назвать "травмирующим опытом", а второй — "обычным опытом". Эффект от полученного травмирующего опыта не идёт ни в какое сравнение с событиями, в результате которых он был приобретён. Чтобы влияние обычного опыта стало ощутимым, он должен повториться много раз. Отсутствие возобновления обычного опыта приводит к угасанию впечатлений от него, в случае же опытатравмирующего такого не происходит.

Попытки каким-либо образом изменить впечатления, полученные в результате травмирующего опыта, обязательно встретят серьёзные трудности и легко могут привести к последствиям ещё худшим — обычный опыт же более податлив. Мой случай (когда я тонул) является хорошим тому примером. Чем сильнее меня пытались убедить в том, что от плавания можно получать удовольствие, тем сильнее я его ненавидел. Если бы детский опыт не оказал такого травмирующего эффекта, я бы реагировал на подобные убеждения более позитивно и сопротивляться бы имне пытался.

Травмы не являются основной темой этой главы, но в качестве предисловия поговорить о них, может быть, полезно. Травмирующий эффект отчётливо демонстрирует, что человек, будучи животным, способен к особому типу обучения (невероятно быстрому, трудному для дальнейших усовершенствований), результаты которого остаются в памяти надолго, не требуя для поддержания уровня знаний повторных уроков. Хотелось бы, конечно, чтобы мы могли, лишь пролистав какую- нибудь книгу, усвоить всё, что в ней написано, и помнить это долгие годы, однако, если бы наша способность к обучению была настолько грандиозной, она потеряла бы всякий смысл. Всё вокруг приобрело бы одинаковую значимость, и нам просто не из чего было бы выбирать. Способность усваивать материал быстро и помнить о нём продолжительное время дана нам природой только в отношении наиболее впечатляющих моментов нашей жизни. Опыт, оставивший травмы у нас в душе, — это только одна сторона медали. Я намерен перевернуть эту медаль и изучить другую сторону, которую я называю «импринтинг» (запечатление, впечатывание в память).