Людвиг II

Само название этого двухтомника отсылает нас к роковой личности в жизни Людвига II — к личности Рихарду Вагнеру. В настоящем труде нам придется довольно долго останавливаться на вопросе их взаимоотношений. Дело в том, что на этом фоне сразу становится совершенно очевидно, что именно разрыв, вернее, отлучение Вагнера от короля стало той роковой точкой отсчета, после которой Людвиг окончательно порвал с окружающим его миром, так и не сумев его переустроить, согласно своим идеалам. Раз мир такой несовершенный, что он не принял Вагнера, то и Людвигу в нем больше делать нечего. Парцифаль[12] не смог сохранить свой Грааль; Лоэнгрин снова одинок, он самоотверженно защищал честь Эльзы, но ему все равно пришлось покинуть этот мир — лейтмотив вагнеровской музыкальной драмы, лейтмотив жизни Людвига II! Ему казалось, что именно он не сумел «сохранить» и «защитить» Вагнера. А значит, отныне непонятый и отвергнутый подданными король будет в одиночестве служить великому Искусству, словно Парцифаль и Лоэнгрин — Чаше Грааля. А, как известно, «рыцари без страха и упрека» со времен Дон Кихота признавались обществом сумасшедшими…

Сначала король возненавидел Мюнхен и даже хотел перенести столицу Баварии в Нюрнберг. Но очень скоро он понял, что и это не выход. Чтобы обрести душевный покой, нужно построить себе убежище (а может, и не одно) вдали от любых столиц и скрыться в нем. Что это — начало душевной болезни? Или трагедия личности, в которой, перефразируя Ф. Ницше, «слишком человеческое начало» возобладало над «слишком королевским»!

Таким образом, Людвиг II Баварский не только самая загадочная, но, пожалуй, и самая трагическая фигура XIX века. В противовес его кумиру Людовику XIV, которого называли «Король-Солнце», Людвиг II стал, с легкой руки Гийома Аполлинера, «Королем-Луной». И это закономерно: Людовик XIV — расцвет абсолютизма, Людвиг II — даже не закат, не «сумерки богов», а уже, можно сказать, «ночь монархии». Людовик XIV стал тем недостижимым идеалом, к которому Людвиг II стремился всю жизнь. И чем с большей настойчивостью и страстью старался приблизиться к нему, тем больше отдалялся…

Интересно отметить, что еще одна весьма своеобразная реабилитация Людвига II была предпринята в 1972 году опять же не историком, а деятелем искусств — великим итальянским режиссером Лукино Висконти. Его фильм «Людвиг» — это попытка если не оправдать короля, то, по крайней мере, показать степень трагичности его личности, заставить силой кинематографа сопереживать ему, а не просто огульно осуждать поступки человека, якобы ввергнутого в бездну безумия. (Справедливости ради отметим сразу, что образ Людвига II, созданный на экране великолепным актером Хельмутом Бергером, не всегда безукоризненно правдив с исторической точки зрения; но искусству это простительно.) О герое своего фильма сам Висконти писал: «Людвиг — это величайшее поражение. Я люблю рассказывать истории поражений, описывать одинокие души, судьбы, разрушенные реальностью».[13] «Судьба, разрушенная реальностью» — это, пожалуй, самый точный диагноз, который можно поставить несчастному монарху.

История, как известно, развивается по спирали. Интересно отметить, что пример Людвига II в качестве «разрушенной реальностью судьбы» не единичен. Можно сказать, что во многом он повторил биографию «безумного монарха» XVI столетия, императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа II Габсбурга. Любители мистики могут даже усмотреть некий «знак свыше» в том, что, кроме совпадения «порядкового номера», даже их отцов звали одинаково: Максимилиан II.[14]

Существуют историко-медицинские работы, детально разбирающие симптомы душевных недугов и Рудольфа, и Людвига. Мы же постараемся лишь кратко нарисовать небольшой психоаналитический портрет — с указанием схожих черт — двух властителей, которые, будучи разделенными почти тремя столетиями, тем не менее оказались столь похожими и судьбами, и своим внутренним миром.

Трагедия таких личностей, как Рудольф II и Людвиг II Баварский, в первую очередь в том, что они оказались, как говорится, «не в том месте и не в то время». Теперь о других совпадениях, вернее, сходствах.

Итак, сходство № 1. Всепоглощающей страстью Рудольфа II была наука во всех ее проявлениях, в том числе и в том, что принято называть оккультизмом. Единственное же, что по-настоящему интересовало Людвига II и являлось смыслом его жизни, было искусство. Ради своих Idee fix и император, и король практически отказались от своего главного предназначения — реального управления страной. Правда, справедливости ради надо отметить, что в случае Людвига это утверждение верно лишь отчасти: он стал тяготиться государственными делами только в последний период своего царствования.