Людвиг Кондратович (Вл. Сырокомля)

 Не я пою! не я пою!

 Людъ Божій пѣснь во мнѣ рождаетъ;

 Онъ въ братски дружную семью,

 Катъ цѣпь, мечты мои скрѣпляетъ.

 Тогда я весь отдаться радъ

 Порывамъ дружескихъ объятій,

 И электрически разятъ

 Меня печаль и радость братій;

 Кровь разгарается оживъ;

 Грудь вѣщимъ эхомъ отдается;

 Въ объятья брата заключивъ,

 Я слышу самъ, какъ сердце бьется.

 Звучатъ въ немъ сладостной игрой

 Надежда и любовь святая,

 И звонкихъ пѣсенъ цѣлый строй

 Польется, трели разсыпая [1] .

(Пер. Л. Пальмина).

Какъ поэтъ, Сырокомля жилъ одною жизнью съ тѣмъ самымъ народомъ, который представлядся ему непосредственнымъ источникомъ вдохновенія, хранителемъ чувствъ и преданій, долженствующихъ сдѣлаться достояніемъ пѣсни. Сырокомлю, можетъ быть, больше, чѣмъ кого бы то мы было, можно назвать поистинѣ народнымъ поэтомъ, народнымъ гусляромъ, какъ онъ называлъ себя, не потому, конечно, чтобы онъ влагалъ въ свои пѣснопѣнія внѣшнія черты народной жизни, копировалъ, передразнивалъ народъ съ наблюдательностью этнографа, а потому, что онъ жилъ его чувствомъ, глубоко заглядывалъ въ его душу. Все постижимое душѣ этой, входящее въ содержаніе народнаго сознанія становилось и содержаніемъ его творчества, которое справедливо можно назвать отзвукомъ народной души. Содержаніе поэзіи Сырокомли всецѣло вытекаетъ, такимъ образомъ, изъ его воззрѣній на цѣль поэтическаго творчества, его значеніе и источники, и, потому-то, мы и посвятили такъ много времени разсмотрѣнію этой стороны его характера. Дитя народа, его поэзія должна была возвращаться въ народъ. Въ своемъ стихотвореніи къ Викентію Коротынскому, автору поэтическаго сборника «Чѣмъ хата богата», Сырокомля такъ характеризуетъ представляющійся художественному творчеству горизонтъ.

 Кресты на могилахъ, румяныя груши,

 Да башни костеловъ, да добрыя души —

 Какія все краски для кисти Литвина!

 На холстъ такъ и просится эта картина.

 Скорѣе, художникъ, слезу только вытри, —

 За кисть принимайся, дай дѣло палитрѣ!

 О, добрые люди Литвы моей чудной!

 Примите-жъ съ любовью поэта даръ скудный…

 Какъ онъ къ вамъ, и самъ я стучался когда-то,

 Безъ всякихъ заслугъ, только съ чувствами брата,

 И вамъ благодаренъ долженъ за это:

 Съ улыбкой пожали вы руку поэта.

……

 Примите же братскія пѣсни отъ брата!

 Для нихъ пусть откроется каждая хата. (Пер. Д. Минаева).

Если можно пріурочить всю дѣятельность поэта къ одному какому-нибудь предмету, вокругъ котораго, какъ бы вокругъ общаго центра, витаютъ и вьются всѣ образы, думы его и мечтанія, въ которомъ, какъ бы въ фокусѣ, сосредоточиваются всѣ отголоски, и отъ котораго всѣ любовныя струны его получаютъ особенный отзвукъ и колоритъ, – то такимъ предметомъ, безспорно, является для Сырокомли – Литва. Куда-бы ни: направлялся свободный полетъ его вдохновенія, въ какой бы сферѣ ни витала мысль его, какихъ бы струнъ души своей ни касался онъ, всегда произвольно или непроизвольно для него, ярко или туманно для слушателя и читателя, выступаетъ изъ массы образовъ все одинъ и тотъ же художественный и любовно рисуемый образъ отчизны. Въ полномъ смыслѣ слова, можетъ быть названъ Сырокомля пѣвцомъ Литвы для Литвы. Литва – источникъ для вдохновенія, хранительница прообразовъ его творчества и Литва же – тотъ вѣчный и неизмѣнный другъ, которому открыто сообщаетъ онъ пѣсни свои и думы.

 Сердца Литвы крѣпки, на нихъ опираясь,

 Пой смѣло, но зорко кругомъ озираясь,

 И по вѣтру пѣсни роднаго поэта

 Нашъ край облетятъ словно ласточки въ лѣто.

 Надъ каждымъ окошкомъ, подъ кровлею хаты

 Гнѣздо и жилище найдешь для себя ты.

 Въ поляхъ твоихъ пѣснямъ есть гдѣ разгуляться,

 И чуткому эху есть гдѣ отозваться. (Пер. Д. Минаева).