Льюис Кэрролл

Насладившись чтением этой удивительной поэмы, викторианский читатель, возможно, невольно задумывался: а не сатира ли это на охватившее в ту пору Англию увлечение столоверчением и прочими попытками связаться с потусторонним миром? Как отмечалось выше, Кэрролл интересовался парапсихологией и не отметал безоговорочно экстрасенсорику. Его «Фантасмагория» — всё же не сатира, а скорее легкое юмористическое повествование, в котором автор в равной степени смеется и над необычным героем, и над рассказчиком, а возможно, и над самим собой.

В сборнике было несколько очень удачных стихотворений. Вот «Мисс Джонс» — горестная история юной девы, назначившей свидание робкому поклоннику и тщетно прождавшей его до поздней ночи:

Так сидела Арабелла и вздыхала то и дело
На сыром, холодном камне и ужасно оробела.
Когда кто-то, незнакомый ей совсем,
Вдруг промолвил: «Добрый вечер, мэм!
И не страшно вам одной? Бродят воры в час ночной…
Это что у вас, браслетик? Вероятно, золотой!
А колечки? Разрешите… и напрасно вы кричите,
Потому что полицейский совершил уже обход
И чаёк на кухне пьет». —
«Стой! Держите негодяя! —
Завопила Арабелла, руки к небу воздевая, —
О, когда решилась я осчастливить Смита,
Разве знала я, что стану жертвою бандита?
О мой Саймон, как ты мог поступить так гадко?
И зачем сидят с кухарками блюстители порядка!»
И вопль ее в ночную тьму летел шагов на двести:
«Ну почему, ну почему их вечно нет на месте?»[112]

Кэрролл снова прибегает к излюбленной строфе Суинберна, что усиливает юмористическое звучание стишка.

В стихотворении Poeta fit, поп nascitur[113] Кэрролл переворачивает известное изречение Цицерона: Oratores fiunt, poetae nascuntur[114]. Вот какие советы дает любящий дед внуку, возмечтавшему стать поэтом и тем «избежать тленья».

Ты, значит, вздумал сей же час
Заделаться поэтом?
Садись и слушай мой наказ,
Внимай моим советам.
Сперва усвой прием простой,
Сравнимый с винегретом:

Ты должен фразу написать,
Нарезать на слова
И как попало разбросать,
Перемешав сперва.
Порядок слов не важен тут,
И не нужна канва.

Чтоб впечатленье произвесть,
Как все твои собратья,
Учись писать с заглавных букв
Абстрактные понятья:
Добро и Совесть, Ум и Честь,
Все, словом, без изьятья…

Умудренный дед советует начинающему поэту употреблять слова, которые, подобно редингскому соусу, «пойдут к еде любой», и перечисляет наиболее часто встречающиеся эпитеты:

Всех лучше: сирый, тайный, злой,
Безумный и младой!

— А взявши несколько, нельзя ль
В одну собрать их фразу:
«Безумец сирый, глядя вдаль
Младую кушал зразу»?
— Нет, мальчик мой, остерегись
Их применять все сразу…[115]

В этом весьма пространном — 108 строк! — саркастическом стихотворении содержится целый набор избитых приемов, которыми охотно пользовались посредственные поэты той поры.

Есть в сборнике и стишки на случай (день рождения, встречу, ошибку, погоду и пр.), и веселые шутки, и знакомая нам «Аталанта в Кэмден-Тауне», и такой шедевр, как «Гайавата фотографирует». Как мы помним, Кэрролл использует для «подмалевка», создающего юмористический эффект, произведения поэтов, пользовавшихся известностью в те годы: Теннисона («Три голоса»), Лонгфелло («Гайавата фотографирует»), Суинберна («Аталанта в Кэмден-Тауне»). Степень ироничности и звучание этих стихотворений разнятся в зависимости от замысла автора.