Льюис Кэрролл. Очерк жизни и творчества

Та же трактовка фольклорной реальности характеризует и эпизод с Шалтаем-Болтаем. Уже первые слова Шалтая содержат намек, на извечность, повторяемость Связанного с ним сюжета. Стишок о Шалтае настолько Хорошо сейчас известен, что мы склонны забывать о содержащейся в ней загадке (Шалтай-Болтай это яйцо). Именно об этом и говорит Шалтай в своей первой фразе:

«— До чего мне это надоело! — сказал вдруг после долгого молчания Шалтай-Болтай, не глядя на Алису. — Все зовут меня яйцом — ну просто все до единого!» (171).

На это же указывает и последующий эпизод.

«— Если б я все-таки упал, — продолжал Шалтай, — Король обещал мне… Ты, я вижу, побледнела. Немудрено! Этого ты не ожидала, да? Король обещал мне… Да, он так мне прямо и сказал, что он…

— Пошлет всю свою конницу, всю свою рать! — не выдержала Алиса.

Лучше б она этого не говорила!

— Ну, уж это слишком! — закричал Шалтай-Болтай сердито. — Ты подслушивала под дверью… за деревом… в печной трубе… А не то откуда бы тебе об этом знать!» (173)

Конечно, Кэрролл по-своему толкует Шалтая, придавая ему множество индивидуальных черточек, которых не было и не могло быть в фольклорном образе. На линии пересечения этой «индивидуализации» и фольклорного начала и идет «игра», создавая особый юмор ситуации. Но речь сейчас не об этом. Шалтай-Болтай, сидящий на стене, не падает с нее в конце своей встречи с Алисой, однако, когда она, расставшись с ним, входит в лес, ей слышится страшный грохот: это к Шалтаю на помощь спешит «вся королевская конница и вся королевская рать». Круг замкнут, круговорот завершен, но лишь для того, чтобы начаться снова. То же самое происходит в главе «Лев и Единорог». Именно на эту непременную повторяемость, неизбежность, цикличность указывает Англосаксонских! Гонец, когда в ответ на вопрос Короля о том, что слышно в городе, сообщает: «Они опять взялись за свое!» (186). Алиса, не знающая еще в этот миг, в какую сказочную реальность она «включается», спрашивает, кто взялся за свое, и получает характерный ответ:

«— Как — кто? Единорог и Лев, конечно, — отвечал Король.

— Смертный бой за корону? — спросила Алиса.

— Ну, конечно, — сказал Король. — Смешнее всего то, что они бьются за мою корону. Побежим, посмотрим?» (186–187).

Как и в рассмотренных выше эпизодах, вопросы и ответы здесь снова подсказаны словами «старой песенки», которую на бегу твердит про себя Алиса.

Вел за корону смертный бой со Львом Единорог.
Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог.
Кто подавал им черный хлеб, а кто давал пирог,
А после их под барабан прогнали за порог.

Пер. Д. Орловской

Дальнейшее определяется словами песенки. Интересно, что Кэрролл твердо держится всех немногочисленных деталей фольклорного текста. «Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог», — сказано в песенке. Этому соответствует следующий диалог в тексте сказки: