Люк Скайуокер и тени Миндора (ЛП)

– В данный момент они ещё дышат, пока что, – как ни в чём не бывало прокомментировал Хан. Он наставительно продолжил, обращаясь к Эоне: – Вот так в переводе с шириивука и означает «по-хорошему». И прежде, чем в твоей головке завертится хоть одна мысль о какой-нибудь уловке, я обязан уведомить: мой напарник немного волнуется, когда-то рядом начинает стрельбу, и без предупреждений сворачивает шеи возмутителям спокойствия. Просто ад кромешный. А теперь, быть может, ты всё-таки передашь мне бластер, или мы начинаем матч по борглболлу с бошками твоих друзей вместо мяча?

Зажатый в руке бластер не дрогнул.

– Или, быть может, я взамен пристрелю тебя.

Хан пожал плечами.

– Валяй.

Её палец нажал на спуск, но вместо выстрела последовал щелчок, и Эона прорычала нечто невразумительное. Наверняка какую-то нецензурщину, подумалось Хану. Он повернул левую ладонь так, чтобы Эоне стала видна зажатая между пальцев бластерная батарея производства «БласТек».

– Думала, я отдам заряженное оружие? Тебе?

Следующее её изречение – вопль «Взять их!» – было достаточно вразумительным, равно как в объяснениях не нуждался и стремительный бросок бесполезного пистолета, направленный в лицо Хану, после чего Эона сама бросилась в атаку с растопыренными пальцами, словно женщина решила расцарапать лицо негодяю.

«Негодяй» сноровисто перехватил свой ДЛ-44 в воздухе и, отщёлкнув большим пальцем зарядную камеру, одним движением вернул батарею на законное место. Всё действие по времени равнялось менее чем трём проделанным Эоной шагам, правда, секрет крылся не только и не столько в безупречных рефлексах Хана, сколько в реакции Леи, которая, не дав Эоне закончить третий шаг, метнулась вперёд словно распрямлённая пружина и сделала подсечку противнице. Последняя грохнулась лицом в пол и наверняка расшибла себе лоб в лепёшку, но так или иначе Лея запрыгнула противнице на спину и припечатала её головой об палубу – чтобы уж наверняка.

В этот же момент грузовой отсек «Тысячелетнего сокола» объял самый настоящий плазменный хаос, поскольку все вооружённые карманными бластерами ополченцы (или наёмники, или кто бы они там не были) одновременно открыли огонь, исторгая смертоносные густо-красные пучки энергии.

Основная причина, по которой разряды били куда угодно, но только не по Хану, Лее и Чубакке, заключалась в том, что вуки со свойственной ему прямолинейностью швырнул обеих своих жертв прямо в эпицентр, после чего припустил сразу за летящими телами, руководствуясь приобретённым за долгие годы работы с Ханом Солом личным убеждением, что если ты вдруг окажешься посреди перестрелки безоружным, самым безопасным местом можно смело считать именно эпицентр – меж двух, трёх или больше плохишей.

Такая тактика работала лишь частично, но плохиши по крайней мере опасались задеть своих друзей. В данной ситуации, однако, миндорцы к своему неимоверному ужасу, обнаружили ещё и следующее: если безоружный вуки подступает на расстояние вытянутой руки, он автоматически перестаёт считаться безоружным.

Хан взвёл бластер и ответил порцией разрядов, выбрав целью парочку миндорцев, у которых возникла блестящая идея метить достаточно высоко над головами друзей, чтобы всё-таки попытаться подстрелить Чуи. Один успел увернуться от разряда и стремглав помчался прочь, а вот второй всё же получил в грудь, опрокинувшись на спину. Вот только Хан, разглядевший на месте попадания облако красновато-чёрного дыма, не слишком вовремя вспомнил, что Лея говорила насчёт отражающих свойств лавовых доспехов.

И теперь, когда мозг проанализировал эту информацию, трюм заполнился ещё и густым туманом, а образовавшийся дым полез Хану в горло и стал щипать глаза. На ум пришла другая мысль: если закованные в прочную лавовую броню миндорцы могли не беспокоиться насчёт как прямых разрядов, так и рикошетов, отскакивавших от переборок, палубы или потолка, то находившиеся в грузовом отсеке трое участников перестрелки с противоположной стороны таким преимуществом похвастаться не могли. Приблизительная оценка того, как долго протянет их с Леей и Чубаккой удача, и того, как скоро хотя бы один из них благодаря шальным выстрелам понесёт невосполнимую утрату в плане внутренних органов, длилась считанные секунды и позволила принять единственно верное решение.

Он повернулся и разрядил бластер в приборную панель грузового трапа. Устройство ответило яростной вспышкой, искрами и клубами дыма, после чего трап принялся опускаться.

– Эй! – вскочивший Хан потеребил за плечо Лею, которая всё ещё придавливала коленом Эону, накрутив её рыжие волосы на кулак. Из-за бластерной канонады и оглушительного боевого рёва Чубакки Хану пришлось перейти на крик. – Игры окончены! Пора уходить!

Лея ответила свирепой ухмылкой, её глаза засверкали оживлённым блеском, а щёки налились румянцем, и тогда Хан в очередной – десятый, сотый или, быть может, тысячный – раз подумал, что принцесса Альдераана воистину никогда не бывала более прекрасной, чем когда выбивала из кого-то ситхову дурь.

Девушка вскочила на ноги.

– Где Ар-два? Мы не можем его оставить!