Люмпен

Жизни Марата Бриллии ничего страшного не угрожало. Просто он был без сознания и в ближайшее время очухаться был не в состоянии. У парализатора есть четкая инструкция по применению, в которой написано, что одному человеку нежелательно вводить более двух доз препарата. Длинный перечень противопоказаний и побочных эффектов, конечно же, тоже присутствовал, но сомневаюсь, что его читал хоть кто-то из курсантов нашего Института.

Короче, я выпустил в Марата все восемь зарядов и ведь, что удивительно, ни разу не промахнулся. В больнице, конечно, ввели антидот и поставили сразу две капельницы, но как-то особо юноше это пока не помогало. Остаётся только надеяться, что рано или поздно парень все-таки очнётся и не останется полным идиотом.

Если честно, то я считал именно себя виноватым в том, что Сечкина и Бриллия уже третий день находятся в больнице, и врачи опасаются давать хоть какие-нибудь прогнозы относительно их будущего. Нет, мои начальники были не склонны вешать на меня всех собак, наоборот, всячески старались поддержать, но я снова и снова возвращался к тому злополучному моменту, когда Марат бросил файербол в маму Ромы.

Мне казалось, что я упустил что-то важное и если бы мой выстрел из парализатора случился хотя бы на секундочку раньше, то мы бы дежурили не в больнице, а у дверей допросной. Как бы меня ни убеждали, что всё закончилось неплохо, я всё равно не находил себе места.

Тем более, по факту меня самого практически посадили под арест в этой больнице. Весь наш отдел плюс выделенные по команде генерала сотрудники вместе с Гвардией одарённых рыли носом землю, пытаясь отыскать тех, кто спровоцировал конфликт между Бриллией и Сечкиной, а я был вынужден дежурить у палат больных, ожидая, когда кто-нибудь из них придет в сознание.

Мне моё положение виделось ссылкой. Мои коллеги каждый день узнают что-то новое, ищут ответы на возникающие вопросы, а я обречен сидеть на стульчике. Впрочем, со стульчиком я, конечно, немного перегнул. Для меня и моего сменщика Пельменя освободили целую палату, в которой можно было вполне комфортно не только посидеть, но и полежать. Однако я постоянно переживал, что могу пропустить момент пробуждения своих подопечных, и предпочитал дежурить в коридоре, постоянно перемещаясь от одной двери палаты к другой и внимательно прислушиваясь к происходящему внутри.

Это единственное, чем я сейчас мог помочь своим коллегам. Любые попытки объяснить Веденееву, что я хочу работы «в поле», а не сидения в больнице, разбивались о железобетонный аргумент «Не надо нервировать одарённых!»

Судя по новостям, которые мне изредка рассказывали заглядывавшие коллеги, Знать действительно очень сильно заинтересовалась моей персоной. Судя по просочившимся в медиапространство новостям, драку Сечкиной и Бриллии остановил лично начальник столичного управления Службы Правопорядка, которому помогал тот самый старлей, с которым подружился Роман Сечкин. До генерала добраться достаточно проблематично, а вот познакомиться со мной, по мнению большинства, несоизмеримо проще. Вопрос только в том, что именно они хотели бы от меня услышать?

Лучше бы пообщались с папой Сечкина. Владимир Николаевич показался мне крайне неоднозначным мужчиной. По крайней мере, его появление оставило у меня вопросов гораздо больше, чем я ожидал. Серьезный, я бы даже сказал, импозантный мужчина. Всё, как я и предполагал, симпатичный снаружи и с огромной внутренней энергией внутри. Когда он шел по коридору больницы, расступались все, даже хирурги, которые, в принципе, никого не боятся.

Мне казалось, что, увидев жену в таком состоянии, Сечкин-старший должен выйти из себя, начать проявлять эмоции, а, возможно, немедленно кинуться отомстить тем, кто посмел сделать такое с его супругой.

Ничего подобного!

Он отозвал в сторону генерала и довольно долго, но предельно спокойным тоном беседовал с ним, по итогу попросив разобраться, действительно ли Альбина являлась зачинщиком этого безобразного происшествия…

После этого он крепко пожал генералу руки и просто ушел. Просто ушел! Даже не зайдя еще раз в палату к жене и не сделав попытки хоть как-то помочь ей в её состоянии. Я ожидал, что в клинику приедут врачи из центра Долчанова, а может быть привезут и самого заслуженного академика, но ничего подобного не произошло.

Через день из больницы вообще убрали всяческую охрану, в том числе и личных телохранителей Сечкиной и Бриллии. Остались только мы с Пельменем, да и то, большую часть времени дежурство падало на мои плечи. Генерал сказал, что наличных сил для больницы у него нет, а подручные одарённых были вынуждены сидеть в машинах возле забора больницы. Они, конечно, пытались поначалу спорить, но с нашим начальником управления такие номера не прокатывают.