Люсьен Левен (Красное и белое)

Он вышел, хлопнув дверью с такой силой, что все в кабинете задрожало.

«У него вид дикого зверя», — подумал Люсьен.

— Будьте добры вручить мне эту страшную депешу.

— Вот она, милостивый государь. Но господин префект донесет на меня начальству. Не откажите поддержать меня.

Люсьен прочел:

«Господину Левену поручается главное руководство выборами. Обязательно изъять из обращения памфлет. Господину Левену предлагается ответить сию же минуту».

— Вот мой ответ, — сказал Левен:

«Все идет как нельзя хуже. У господина Меробера по меньшей мере большинство в десять голосов. У меня крупные трения с префектом».

— Отправьте-ка это, — сказал Люсьен начальнику конторы, передавая ему депешу в три строки, им набросанную. — Мне не хотелось бы говорить вам это, милостивый государь, но положение слишком серьезно. Я не желал бы задеть вашу щепетильность, однако в ваших же интересах, предупреждаю вас, милостивый государь, что если эта депеша не будет сегодня вечером в Париже или если хоть одна живая душа здесь узнает о ней, я завтра утром по телеграфу потребую вашего увольнения.

— Ах, милостивый государь, мое усердие и мое умение хранить тайну…

— Об этом я буду судить завтра. Ступайте, милостивый государь, и не теряйте попусту времени!

Начальник телеграфной конторы вышел. Люсьен оглянулся вокруг и через секунду расхохотался. Он остался один перед столом префекта, на котором лежал носовой платок г-на де Серанвиля, его раскрытая табакерка, бумаги…

«Я здесь как настоящий вор… Скажу, не хвастаясь, у меня больше хладнокровия, чем у этого маленького педанта».

Он подошел к двери, открыл ее и, позвав дежурного, велел ему стать у открытой двери, а сам уселся за стол префекта, но со стороны, противоположной камину, чтобы никто не мог подумать, что он читает разложенные на столе бумаги. Он написал г-ну де Серанвилю:

«Если вы хотите послушаться моего совета, милостивый государь, то до дня, следующего за выборами, мы будем рассматривать все происшедшее за этот последний час как не имевшее места. Со своей стороны, я никому в городе не сообщу об этой неприятной сцене.

Примите и проч. Люсьен Левен».

Затем Люсьен взял официальный бланк большого формата и написал:

«Господин префект!

Через два часа, в семь часов вечера, я отправляю курьера его сиятельству господину министру; внутренних дел. Имею честь просить вас выдать ему паспорт, который покорнейше прошу доставить мне не позже половины седьмого. Было бы весьма желательно сделать на нем все необходимые пометки, чтобы мой посланец не был задержан на …ском мосту. По выходе от меня мой курьер зайдет в префектуру и, захватив ваши письма, поскачет в Париж.

Примите и проч. Люсьен Левен».

Люсьен подозвал дежурного, который стоял в дверях бледный как смерть. Он запечатал оба письма.

— Передайте эти письма господину префекту.

— Разве господин де Серанвиль еще префект? — спросил дежурный.

— Передайте эти письма господину префекту.

И Люсьен с величайшим спокойствием и достоинством вышел из префектуры.

— Честное слово, вы вели себя, как ребенок! — воскликнул Кофф, когда Люсьен рассказал ему о том, что он пригрозил префекту арестом.

— Не думаю. Прежде всего я не так уж рассердился и успел немного поразмыслить над тем, что собираюсь сделать. Если еще есть какое-нибудь средство помешать избранию господина Меробера, так это отъезд господина де Серанвиля и временная замена его одним из советников префектуры. Министр заявил мне, что он выложил бы пятьсот тысяч франков, лишь бы не иметь перед собой в палате депутатов господина Меробера. Взвесьте эти слова. Нынче все разрешается деньгами.

Приехал генерал.

— Я к вам с донесениями.

— Не желаете ли, генерал, разделить со мною обед в гостинице? Я посылаю курьера и хочу просить вас внести ваши поправки в мой доклад о здешнем настроении умов. По-моему, будет лучше, если министр узнает всю правду.

Генерал не без удивления взглянул на Люсьена. В его взоре можно было прочесть: «Вы еще очень молоды или же вы слишком легкомысленно играете собственной судьбой». Наконец он холодно заметил:

— Вы увидите, милостивый государь, в Париже не захотят посмотреть правде в глаза.

— Вот, — сказал Люсьен, — только что полученная мной телеграмма; я на нее ответил: «Господин Меробер имеет большинство по крайней мере в десять голосов. Все идет как нельзя хуже».