Люси Салливан выходит замуж

— Мне необходимо справиться с потерей отца, понимаешь ли.

— Да, Люси.

Я бы не возражала, если бы такая сумеречная жизнь продолжалась вечно, чтобы мне не нужно было по-настоящему общаться ни с кем, кроме моего психотерапевта — под которым я понимала Дэниела. Однако сам Дэниел решил, что с него хватит, чем потряс до основания мой безопасный мирок.

Он никак не предупредил меня заранее. Просто однажды в ответ на мое обычное: «Привет, Дэниел, я рада видеть тебя, но это только потому, что ты заполняешь в моей жизни пустое место» — он взял меня за руку и мягко, тихо произнес:

— Люси, тебе не кажется, что пора с этим заканчивать?

— С… с чем? — промямлила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — С чем заканчивать?

— Люси, ты только не расстраивайся! Я тут подумал и решил, что тебе пора забыть о том, что случилось, — сказал он еще более мягко. Я смотрела на него с выражением полнейшего ужаса. — Может, это была моя ошибка, что я так долго подыгрывал тебе, — продолжил Дэниел и помрачнел. — Наверное, я неправильно вел себя с тобой.

— Нет, нет, — вскинулась я. — Ты вел себя очень правильно, абсолютно правильно!

— Люси, я считаю, что тебе пора начать вести более активную жизнь, — предложил он своим самым нежным тоном, чем страшно напугал меня.

— Но я и так веду активную жизнь, — возразила я, понимая, что приходит конец моему спокойному существованию.

— Нет, ты прячешься от людей, — вздохнул Дэниел. — Когда ты снова начнешь жить как положено молодой девушке? Начнешь встречаться с молодыми людьми? Ходить на вечеринки?

— Ну, конечно, как только я справлюсь с чувством вины. — Я взглянула на него с подозрением. — Дэниел, ты ведь сам все это знаешь и понимаешь.

— То есть ты не можешь жить нормально, пока винишь себя из-за отца?

— Ну да! — Я надеялась, что тема была благополучно закрыта. Не тут-то было.

Дэниел продолжал:

— Чувство вины не исчезнет само по себе. Для этого ты должна приложить определенные усилия.

Все, я больше не намерена была выслушивать это. Чтобы заставить его замолчать, я решила прибегнуть к нашим женским штучкам и жеманно стрельнула в него глазами.

— Пожалуйста, не надо строить мне глазки, — отреагировал Дэниел. — Со мной это не сработает.

— Ну и пошел к черту, — буркнула я и попробовала пробуравить его тяжелым недовольным взглядом. С тем же успехом. Судя по всему, Дэниел был настроен решительно.

— Люси, — снова начал он. — Я желаю тебе счастья, и поэтому, пожалуйста, позволь мне помочь тебе. — По правде говоря, он действительно выглядел так, как будто всерьез беспокоился за меня.

Я вздохнула и сдалась:

— Хорошо, проклятый зануда. Помоги мне, раз тебе так приспичило.

— Люси, твое чувство вины, быть может, когда-нибудь уменьшится, но оно никогда не исчезнет совсем. Ты должна научиться жить с этим.

— Я не хочу.

— Знаю, но тебе придется. Ты не можешь выключиться из жизни до некоего момента в отдаленном будущем, когда перестанешь чувствовать себя виноватой, — этот момент может никогда не наступить.

Ну и не надо — таков был мой мысленный ответ.

— Ты напоминаешь мне Русалочку, — вдруг изменил тему разговора Дэниел.

— Русалочку? — Я засияла от приятного удивления. Такой поворот мне нравился. А ведь точно, мои волосы действительно были длинными, кудрявыми и блестящими. Какой же он внимательный!

— Она заплатила мучительной болью ради того, чтобы жить на суше. Ты совершила подобный обмен: свобода в обмен на чувство вины.

— Да? — Ни слова о моих волосах.

— Ты хороший человек, Люси, ты не совершила ничего дурного, и тебе позволено радоваться жизни, — добавил он. — Подумай об этом, это все, о чем я прошу.

И я подумала об этом. И еще подумала. И еще. Я курила и думала. Я пила джин с тоником и думала. Пока Дэниел ходил за новой порцией выпивки, я думала. Наконец я сказала:

— Я подумала об этом, как ты просил. Может быть, ты и прав, может быть, настала пора двигаться дальше.

Если же быть честной до конца, то я стала противна самой себе: вечно несчастная, вечно ноющая, не желающая сделать над собой ни малейшего усилия. И я бы могла продолжать в том же духе годами — если бы Дэниел не назвал вещи своими именами и не остановил меня.

— Отлично, Люси, — возликовал Дэниел. — Раз сегодня мне позволено говорить тебе гадости, то я бы хотел попросить тебя еще об одном: навести свою мать.

— Да что ты о себе думаешь? — рявкнула я. — Что ты моя совесть?

— Поскольку ты все равно уже обозлилась на меня, — ухмыльнулся Дэниел, — то ничто не мешает сказать мне еще кое-что: не позволяй больше своему отцу плохо обращаться с тобой. Хватит наказывать себя. Ты уже оплатила свой долг обществу и можешь отправляться на свободу.

— А уж об этом позволь мне самой судить, — сердито сказала я. Хватит наказывать себя, надо же ляпнуть такое! Сразу видно, он рос не в католической семье. Я даже представить себе не могла, как можно было прожить хотя бы минуту без самобичевания.