Люси Салливан выходит замуж

И опять я постаралась улыбнуться, но не смогла. На какой-то момент во мне возникло желание рассказать Эдриану про всю эту суматоху с моей свадьбой, но сил на это не было.

Эдриан был милый. Правда, очень милый. И забавный, и к тому же у меня складывалось впечатление, что я ему нравлюсь.

Может, следует обратить на него внимание? Может, именно это имела в виду миссис Нолан, когда говорила мне, что сначала я не распознаю своего суженого?

С негодованием я поняла, что и сама начинаю верить миссис Нолан, а это значило, что я была столь же безнадежна, как и Меган с Мередией. Я сердито приказала себе немедленно взяться за ум и выкинуть из головы всякие мысли о замужестве на ком бы то ни было, включая Эдриана. Все равно мы с ним не пара. Во-первых, из-за финансовых соображений. Я не знала наверняка, сколько зарабатывает Эдриан, но уж точно не многим больше, чем те жалкие крохи, что доставались мне. Корыстью я никогда не отличалась, но надо же думать о том, на что содержать семью. И детей, если пойдут дети. К тому же Эдриан работал по двадцать часов в день семь дней в неделю, и мы с детьми совсем не будем видеть его.

Я задумалась над этим. С таким графиком работы Эдриана я вообще не смогу забеременеть.

Ну и ладно.

Эдриан набрал номер моей карточки, который он знал наизусть. Оказалось, что на меня был наложен штраф за какой-то фильм, который я взяла дней десять назад и до сих пор не вернула.

— Неужели? — побледнела я при мысли о сумме, причитающейся с меня.

— Все точно, — озабоченно подтвердил Эдриан. — Хотя на тебя это не похоже.

Он был прав. Я всегда старалась поступать по правилам — из страха, что меня будут ругать или что мое поведение может кого-то рассердить.

— Боже мой, — волновалась я, — а что за фильм?

— «Звуки музыки»[14].

— Ох, должно быть, это была Шарлотта. Наверное, она брала мою карточку.

Сердце у меня упало. Это значило, что мне придется отчитывать Шарлотту за обман и вытаскивать из нее деньги. Я бы предпочла вытаскивать зубы.

— Зачем она брала «Звуки музыки»?

— Это ее любимый фильм.

— Да? Она что, совсем тупая?

— Нет, — оправдывала я Шарлотту, — просто она еще очень молода. — И она не совсем тупая, подумала я, но говорить этого Эдриану не стала.

— Если ей уже больше восьми, то она не подпадает под категорию «слишком молода», — фыркнул он. — Сколько ей лет?

— Двадцать три, — пробормотала я.

— Уже достаточно взрослая, чтобы соображать, что нужно смотреть, а что нет. Спорю на что угодно: у нее розовое постельное белье и пушистые тапочки, — добавил он, скривив презрительно губы. — И она любит детишек и зверушек, а по воскресеньям специально встает рано, чтобы посмотреть мультики.

Хорошо, что он не знал, как близки к истине были его догадки.

— Я могу много что сказать о человеке по тому, какие фильмы он берет, — объяснил он. — И вообще, зачем она вдруг взяла твою карточку?

— Потому что ее карточку ты аннулировал. Помнишь?

— Это не та блондинка, что увезла мою кассету в Испанию? — спросил Эдриан тревожно. Он пришел в ужас от понимания того, что дал в прокат один из своих драгоценных фильмов той самой безмозглой девушке, которая возила с собой его кассету по всей Европе, а по возвращении отказалась оплатить штраф. И еще от того, что санкции, наложенные им на Шарлотту, были успешно обойдены.

— Та самая.

— Не понимаю, как я не узнал ее, — клял себя Эдриан.

— Не волнуйся, — утешала его я, мечтая, чтобы он наконец позволил мне пойти домой. — Я верну тебе кассету. И заплачу штраф.

Я готова была заплатить сколько угодно и за что угодно, лишь бы уйти.

— Не надо, — сказал он так, как обращаются к полицейским матери похищенных детей в телевизионных новостях. — Просто верни кассету. Просто верни ее, — повторил он. — Это все, о чем я прошу.

В конце концов я ушла. Сил у меня не оставалось. Меня грело только решение ни с кем не говорить до самого утра. Да я и не могла бы сказать ни слова.

Глава четырнадцатая

В квартире царил несусветный беспорядок. Кухня была заставлена грязной посудой. Мусор не выносили уже несколько дней. Радиаторы отопления были сплошь увешены сохнущим бельем. На полу гостиной валялись две коробки из-под пиццы, наполняя воздух ароматами салями и лука. В холодильнике, куда я сунулась, чтобы поставить вино, что-то гнило.

Состояние квартиры сумело сделать невозможное: ухудшить мое и без того отвратительное настроение. Но сил у меня хватило только на то, чтобы затолкать коробки из-под пиццы в мусорное ведро.

По крайней мере, я была дома.

Когда я осторожно рылась в поисках более-менее чистой тарелки, чтобы выложить давно остывшую картошку, зазвонил телефон. Не успев сообразить, что делаю, я сняла трубку.

— Люси? — произнес в трубке мужской голос.

То есть я сначала так подумала, что это мужской голос. На самом деле это был всего лишь голос Дэниела.

— Привет, — по возможности вежливо отозвалась я, мысленно проклиная себя за то, что ответила на звонок. Я не сомневалась в том, что Дэниел звонил, чтобы позлорадствовать над всей этой свадебной катавасией.

— Привет, Люси, — сказал он дружеским, заботливым тоном. — Как ты?