Люси

Такой подход стал возможен, когда были найдены остатки пекинского человека. В пещере Чжоукоудянь оказалось так много костей различных индивидуумов, что это позволяло ориентировочно оценить пределы изменчивости. Этого нельзя было сделать при наличии единичных находок вроде гейдельбергского человека или яванского обезьяночеловека. Последующие открытия, особенно те сенсационные находки, что были сделаны в Восточной Африке, внесли окончательную ясность в эту запутанную проблему. Ныне большинство ученых признает, что упомянутые выше костные остатки принадлежат различным представителям одного вида — вида очень изменчивого, к которому относились прямые предки современного человека. Питекантропа, синантропа и гейдельбергского человека больше не существует. Все они объединены под названием Homo erectus — человек прямоходящий. Они относятся к роду Homo, хотя и несколько отличаются от нас. Мозг у них был меньше, кости черепа толще, надбровные дуги более выступающие, челюсти более массивные. Они обладали огромной силой, эти мужчины и женщины с мускулатурой под стать их могучему костяку. Хотя мужчина Homo erectus из-за своего небольшого роста вряд ли преуспел бы в профессиональном футболе, он, вероятно, был бы грозным противником в хоккее или лакроссе, т. е. в тех видах спорта, где сегодня выступают спортсмены среднего роста. И вот этот наш предок, невысокий, крепко сложенный, со средним по величине мозгом, совершил эволюционный подъем от человека прямоходящего до человека разумного, который произошел, как сейчас полагают, в период от 400 до 100 тысяч лет назад.

Чтобы воспроизвести путь подхода к изложенным выводам, нам хватило нескольких страниц, но для того, чтобы пройти этот путь на практике, потребовалось 40–50 лет исследовательской работы. К концу этого периода накопившиеся находки ископаемых остатков и предметов материальной культуры ясно показали, что у современного человека был предок, широко распространившийся по земному шару по меньшей мере полмиллиона лет тому назад, а может быть, и намного раньше.

К подобным выводам нельзя прийти за одну ночь. На это требуется время. Прежде всего нужно иметь исходный материал — ископаемые остатки. Потом нужно их рассортировать. К сожалению, это не всегда проходит гладко. Вы имеете дело с тем, что у вас есть. Но стоит появиться чему-то новому, и прежнюю классификацию приходится видоизменять. Вы стараетесь изо всех сил, полагаясь отчасти на везение и интуицию.

Но вот наступает момент, когда вам предстоит сделать над собой усилие, чтобы поверить собственным глазам. И здесь начинается самое трудное: вы уже привыкли к определенному стереотипу мышления и не хотите его менять. Ученый может провести целую жизнь, отстаивая свое мнение о том или ином сочетании зубов и челюсти или о таксономическом значении размеров мозга. Если новые данные противоречат его концепции, принять их не так-то легко. Мне кажется, что в случае яванского питекантропа труднее всего было признать его древность. Его возраст исчислялся по меньшей мере в 500 тысяч лет, что в пять раз превышало древность неандертальца, в которую поверили тоже далеко не сразу. Теперь возьмите Люси. Она в шесть раз древнее питекантропа Дюбуа. В шесть раз!

Меня часто спрашивают, чем можно заполнить этот гигантский промежуток времени.

Несколькими вещами. Например, более ранним типом человека. А также двумя или тремя разновидностями австралопитековых. Это новое название имеет для нашей истории чрезвычайно важное значение.

Австралопитеки — это ранние гоминиды, но не люди. Я уже говорил, что можно принадлежать к гоминидам и не быть человеком. Пару миллионов лет назад по Африке разгуливали существа, настолько примитивные по своему типу, с такими странными зубами и таким малым объемом мозга, что их нельзя причислить к роду человеческому. Встает вопрос: были ли они нашими предками или двоюродными братьями? Об этом спорят до сих пор. Дело усложняется тем, что существовали две или три разновидности этих созданий — крупные и более мелкие формы прямоходящих «почти людей», получивших родовое название Australopithecus.

Найдя Люси — нечто по меньшей мере столь же древнее, как и австралопитеки, и в некоторых отношениях более примитивное, — я задал себе вопрос: принадлежит ли Люси к тому же роду? И долгое время не мог найти ответа. Когда все кости были очищены, подобраны и разложены на столе, я при первом взгляде на них подумал, что Люси, пожалуй, можно отнести к австралопитековым. Но я не мог быть уверен в этом. Она слишком мала, и зубы какие-то странные. Она была похожа на двуногую обезьяну, с тем лишь отличием, что не была обезьяной. Этот маленький представитель гоминид приводил вас в полное недоумение, озадачивал, интриговал. Чтобы решить, относится ли Люси к австралопитековым, нужно было ждать результатов подробного анализа костяка. В то время в вопросе об австралопитековых царила полная неразбериха.

И я вновь должен сказать о том, как мне повезло.