Лютер

— Вы наверняка удивлены, что мне понадобилось вас увидеть в столь ранний час, не так ли, Алеандр? — Пальцем правой руки, на котором блестело кольцо, Папа провел по небритому подбородку. Его умные глаза неприязненно сверлили Алеандра. — Ваша слава опережает вас, друг мой! Париж, Льеж и вот теперь Рим!

— И это вызывает у меня тревогу, — сказал Алеандр, избегая встречаться с Папой взглядом.

Лесть в любой ее форме была ему отвратительна, но он давно уже понял, что мнение влиятельных людей Ватикана может сыграть решающую роль в его карьере. Или в полном его крахе. Так что нелишне будет проявить немного расчетливости, раз уж Папа выказывает интерес к его персоне!

— Кардинал Каэтан характеризует вас как прилежного ученого, движимого безграничным честолюбием. — Папа поднялся со своей скамьи и начал расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Потом неожиданно остановился, наклонился к Алеандру и проникновенным тоном прошептал ему на ухо: — А я кое о чем догадываюсь: у вас был строгий отец, планам которого суждено было воплотиться в жизнь только благодаря духовной карьере единственного сына. — Он засмеялся, словно удачно пошутил. — И самоотверженная мать, которая была добросердечна и набожна, но пошла бы даже на смертоубийство ради того, чтобы увидеть вас в алой кардинальской мантии…

— Ваше Святейшество!

Алеандр помрачнел. Разговор принимал такой оборот, которого он никак не ожидал. Но было ли вообще у кого-нибудь верное представление о человеке, в котором друг его отца Каэтан видел спасителя христианского мира?

— Что вам известно об Альбрехте Бранденбургском? — внезапно спросил Папа, вроде бы без всякой связи с предыдущим разговором. Подмигнув Алеандру, он кивком головы пригласил сопровождать его в парадный зал.

— Насколько мне известно, маркграф Альбрехт является архиепископом Магдебурга и управляющим епископства Хальберштадтского, — ответил Алеандр. В его голосе слышалось легкое замешательство, когда он добавил: — И для высокого церковного сановника он еще слишком молод!

— Точно подмечено, друг мой! — Папа Лев задумался, и его высокий лоб собрался в морщины. Глаза его беспокойно блуждали по залу, пока не задержались на украшенном геммами и сверкающими драгоценными камнями золотом кресте. — Альбрехт Бранденбургский претендует на архиепископство Майнцское!

— Но это совершенно невозможно, Ваше Святейшество! — сказал Алеандр. — Согласно каноническому праву, епископ не имеет права управлять более чем двумя епископствами! Кроме того… — Он сделал паузу, но одобрительный кивок Папы побудил его продолжать. — Альбрехт Бранденбургский был еще несовершеннолетним, когда его избрали епископом.

— Верно, — ухмыльнувшись, сказал Папа. — Точно так же, как и я!

Казалось, он так и останется стоять, замерев, любуясь смущением Алеандра, но через мгновение он подхватил полы своего длинного белого одеяния и преодолел несколько ступеней, которые вели к небольшому возвышению. Алеандр отважился без приглашения последовать за Папой, и перед ним оказалась прямоугольная плита, на которой в мельчайших деталях была пред ста мена модель Рима. С почти детским восхищением разглядывал он тщательно вылепленные дома, дворцы и церкви. На краю плиты располагался купол тончайшей работы из обожженной глины, который сделал бы честь любому языческому храму. Алеандру казалось, что такого храма в Риме нет. Но раньше, чем он успел об этом спросить, Папа заявил:

— Амбиции архиепископа Альбрехта в Германской империи могли бы приумножить славу Господню. Вы согласны?

Алеандр смотрел на него в недоумении.

— Боюсь, я чего-то не понимаю!

На щеках Папы выступил едва заметный румянец.

— А вы подумайте хорошенько, мой честолюбивый друг, — сказал он. — Европу лихорадит. Турки стоят у ворот Вены, французы наступают мне на пятки. А наш Рим превратился в одну большую сточную канаву. Средь бела дня по улицам бродят бездомные собаки и нищие, ночью почтенный горожанин без охраны на улицу и носа высунуть не может. Грабители, пьяницы, блудницы заполонили таверны и бани. Я хочу все это изменить.