Лютер Бербанк. Садовод-чудотворец

Представим себе маленькую одинокую фигурку человека, сосредоточенно шагающего по лугам, карабкающегося по горным склонам, с удивлением и восторгом останавливающегося перед небольшим, едва им замеченным растеньицем... Вот он внимательно рассматривает цветы, листья, стебли растения, что-то думает и вспоминает. Потом шарит в пустых карманах, ничего не находит, делает движение, чтобы снять галстук, но и его не оказывается; тогда он торопливо снимает с ботинка шнурок и, облегченно вздохнув, прикрепляет на заинтересовавшее его растение этот своеобразный знак отличия. Долго смотрит одинокий человек на маленькое растеньице. Он один перед своей находкой среди гор, холмов и перелесков, но чувствует себя стоящим в средоточии внимания всего мира. Он мысленно представляет, какой замечательный подарок создаст он для людей, когда облагородит потомство этого скромного растения. Он думает о своих далеких заокеанских друзьях, которые так же, как и он, будут с изумлением и восторгом смотреть на цветы, выращенные из семян найденного растения. Этот человек преисполнен не только восторгом, в его мозгу четко работает мысль. В найденном растении он видит не случайный продукт слепых природных сил, а результат закономерного развития в огромной творческой лаборатории природы. Первые обнаруженные признаки растеньица — новой разновидности — вызывают в его сознании грандиозную картину процесса природного творчества... «Природа работает для создания разновидностей, — думает он, — и требует приспособления к окружающей среде. Но в ее распоряжении было бесконечное время и весь сырой материал, который ей требуется; с одной стороны, она могла расточать и то и другое, с другой стороны, оставлять себе время. Она работала с птицами, пчелами и другими насекомыми, которые способствовали опылению растений, она находила поддержку во всякого рода случайной гибридизации, она раскидывала семена далеко и широко вокруг, пользуясь для этого водой и ветром, ледником, перелетными птицами и странствующими зверями, — все это лишь немногие из ее вспомогательных средств. Она производила миллионы опытов и терпела миллионы неудач, но у нее не было никаких оснований делать себе из этого заботу... Природа могла ставить столько опытов, столько раз ошибаться, сколько она хотела, и, тем не менее, со временем бесчисленное множество растений, кустарников, сортов овощей, цветов, фруктовых деревьев и вьющихся растений распространилось по всей земле; их мы теперь находим как в диком состоянии, так и в виде облагороженных экземпляров, которые дают человеку пеструю роскошь его цветников, изобилие зрелых плодов в его фруктовых садах и богатую жатву в его полях»...

Разве не поэтом был этот одинокий человек, так проницательно глубоко чувствовавший и понимавший природу, так вдохновенно и живо представлявший безграничные возможности ее обогащения, так горячо убежденный в творческих способностях человека? Это был подлинный художник, поэт-романтик, поэт-мыслитель, сам своими руками осуществлявший свои художественные, поэтические замыслы...

«Я мог учиться у природы ее методам, но не обязан был перенимать ее приёмы. Я был убежден, что если бы человек следовал ее системе и учился по ее раскрытой книге, он мог бы при своей понятливости и своей привычке стремиться к определенной цели добиться в деле выращивания растений того, чего хотел, и даже, в заключение, когда он хотел»...

Эти самоуверенные слова, этот гимн человеческой воле и знанию не были только вспышкой вдохновенной мысли, — это было постоянное мироощущение художника, весь смысл жизни которого было творчество.

Энергичный, кипучий, он всей силой своего исключительного дарования принадлежал будущему. Сосредоточенный в себе, умеющий без конца, неутомимо добиваться намеченной цели, Бербанк был популярен в массах.

Среди растениеводов Бербанк еще не имел достаточно прочного имени; ведь «картофель Бербанка» не мог считаться иначе, как счастливой находкой удачливого садовника. Ученые ботаники и не подозревали, что какой-то молодой садовод смело вторгается в их область исследований и притом не почтительным учеником современных ему ботаников, а независимым исследователем, проверяющим опытами практики свои наблюдения натуралиста.

Но мало-по-малу сведения о работах Бербанка начинали проникать за пределы Санта-Розы. Благодаря газетным заметкам и объявлениям распространились слухи, что где-то в Калифорнии живет и работает молодой садовод, производящий успешные опыты по улучшению различных садовых и огородных культур. Естественно, что такие слухи находили отклик прежде всего среди фермеров и любителей садоводства.

Портрет Бербанка в пору расцвета его творчества