Лютер: Первый из падших

— Империум сгорит, — произнес Лютер, взяв воду. — Сгорит в собственном безумии.

— Это уже началось, — печально проговорил космодесантник. — Великая Церковь Императора стремится к господству над всеми, но культ раздроблен, а его фракции соперничают между собой. Демагоги правят Террой от имени Императора, а власти в их руках все больше. Они подвергли неприятной огласке и некоторые наши деяния за последние столетия. Даже сейчас многие в Ордене считают, что мы должны выбрать то или иное течение культа Императора, чтобы заручиться его поддержкой.

— Церковь Императора? Вы сделали его богом?

— Мы ничего не делали, — возразил он. — Возвышение Адептус Министорум шло тысячелетиями. Космодесантники не уполномочены указывать Высшим Лордам, как править Империумом, но когда Экклезиарх становится Лордом Администратума — это слишком большая власть в руках одного человека.

— Выходит, Темные Ангелы не верят в божественность Императора? Хм, возможно, вам стоило бы…

— Мы пересматриваем нашу веру, чтобы взглянуть на нее с другой точки зрения. Наша связь с Императором крепче какого-то идолопоклонства и силы нескольких проповедей.

Лютер отпил. Затхлая вода прокатилась по его иссушенной глотке.

— Спасибо, — поблагодарил он Верховного Великого Магистра, поставив чашу ровно на то место, откуда он ее взял. — Как тебя зовут?

— Татразиил.

— Почему ты обращаешься со мной не так, как другие? Неужели ты думаешь, что я уже не раскаюсь?

— Я думаю, что Верховные Великие Магистры тратили слишком много времени и сил на сломленного полубезумного старика, — ответил Татразиил, печально качая головой. — Твое покаяние ничего не значит. Оно не спасет ни одного Темного Ангела и не вытащит ни одного Падшего из пучины проклятия.

— Даже меня?

— Но ты жив лишь благодаря своему проклятию, не так ли?

Лютер склонил голову и ничего не ответил, ощущая тяжесть этого заявления всем своим измученным телом.

— Если ты так жаждешь прощения Льва, его нужно заслужить.

Лютер вздрогнул и поднял взгляд. Затем вскочил на ноги, поморщившись от боли в потревоженных ранах.

— Лев жив? Я же говорил! Я говорил им всем! Где он?

— Я не знаю, жив Лев или мертв последние пять тысяч лет. Он пропал и до сих пор не вернулся. Слишком долго мы размышляли о том, что может случиться в будущем, позволив себе сбиться с пути истинного в настоящем. Мы перегнули палку как Орден… и по отношению к тебе тоже.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что я должен заслужить прощение Льва? — Желудок Лютера болезненно сжался, его мочевой пузырь опорожнился, едва не заставив бывшего Великого Магистра подогнуть колени. Он выпрямился с лицом, перекошенным от смущения. — Вода не задерживается в пустом желудке.

— Ты слишком долго голодал, даже для твоей физиологии. Я принесу немного еды, когда мы закончим.

— Так почему ты говоришь о прощении Льва?

— А тебе не приходило в голову, что, может быть, нужно доказать Льву, что ты раскаиваешься в содеянном? Принеси в жертву тех, кто ступил с тобой во тьму, и приведешь их и себя обратно к свету.

— Тьма и свет? Ты видишь мир настолько категорично, Татразиил из Темных Ангелов?

— О, я прекрасно знаю и понимаю, насколько этот мир сер. Но именно люди, подобные тебе, загнали меня в рамки нравственности и безнравственности. Теперь-то я понимаю, что должен быть прагматичным, стать оплотом разума, когда суеверие и безумие слепой веры поглощают других. Ты поможешь мне или сгниешь. Смотрящие отключат стазис, и ты, наконец, начнешь медленно умирать. И когда ты окажешься на грани смерти, они остановят течение времени вновь. Итак, я спрашиваю тебя: как ты желаешь нести свое проклятие — таким, как сейчас, или немощным полутрупом?

— Ты такой же мерзавец, как и все остальные! Даже еще гнуснее, с этой твоей утонченностью и вежливостью…

— Жрец-ренегат Бухарис, взявший под свою власть множество миров, стал соперником Экклезиарха Терры. Его проповеди обращают миллиарды людей в ложную веру, а флоты и армии Империума предпочитают служить ему, а не Высшим Лордам. Наши библиарии провели расследование и обнаружили, что в числе его советников — один из твоих последователей. Некто Махий.

— Махий? Это не калибанское имя. Не думаю, что он принадлежал к Ордену.

— На момент возвращения Льва он значился в списках как воин Калибана.

— Их было много тысяч, всех не упомнишь, — Лютер потер пальцы, чувствуя огрубевшую кожу с запекшейся кровью на месте ногтей. — Вы можете сколько угодно убивать проповедников, но проповеди не прекратятся.

— Что? Что это значит? Это угроза? — Татразиил приблизился к узнику.

Лютер спокойно покачал головой.

— На Калибане не было ни богов, ни жрецов. Мы черпали нравственные ценности из старых сказок и перенимали их от наших лордов, воплощая деяния лучших в собственной жизни.