Лютер

15 апреля новоиспеченный герцог уже выпустил указ об установлении в своих владениях реформированной религии. Все церковные земли переходили в собственность герцогства, а каждый, кто смел «противоречить Слову Божьему» (читай: пропаганде лютеранства), объявлялся бунтовщиком и подлежал тюремному заключению. Так одним росчерком пера гроссмейстер Тевтонского ордена и представитель папы римского приговорил к смерти католическую веру на всей территории Пруссии.

Что касается Церкви Духа, то она скончалась, не успев родиться. Судьбами Божьего народа отныне распоряжалась исключительно светская власть, провозглашенная единственным судией и владыкой видимого мира. Вскоре Матиас Флакий, служивший пастором вначале в Регенсбурге, а затем во Франкфурте, мог написать: «Пока духовенство (лютеранское. — И. Г.) предается приятному времяпрепровождению, полностью и добровольно покорившись земной власти, наша несчастная Церковь переживает такой упадок и такую слабость, что нередко случается видеть, как уверенные в своем праве члены городской управы пытаются — о мерзость! — подменить собой пасторов вплоть до их самых священных обязанностей. В прежние времена римские церковники посягали на власть правителей; теперь же князья и городские советы захватили власть над Церковью. В результате вместо одного папы у нас сейчас появилась тысяча пап — по числу князей, чиновников магистратуры и сеньоров». Пастор Штайнбаха Мельхиор Амбах вложил в уста Христа такую речь: «Князья-евангелисты из всего Моего учения запомнили лишь те слова, которые им понравились всего больше, слова, которыми утверждается их собственная власть. Они готовы ревностно защищать это учение, но лишь в той мере, в какой оно позволяет им увеличивать свои богатства и укреплять свое могущество. Они простирают свои жадные руки к церковному добру и раздают его своим дурно воспитанным детям, своим прихлебателям, бессовестным писакам и худшим из Моих врагов».

В этой обстановке политической и религиозной анархии князья потребовали созыва нового рейхстага, который снова собрался в Нюрнберге в январе 1524 года. Император, воевавший в Италии с французами, опять отсутствовал. Впрочем, католики ничего от этого не теряли, поскольку знали, что Фердинанд Австрийский настроен еще более решительно, чем его брат. Определенные надежды внушал им и новый легат, кардинал Лоренцо Кампеджо, посланец Климента VII (сменившего Адриана VI в ноябре предыдущего года). Легат был известен как человек твердых убеждений и в то же время тонкий дипломат. Ему действительно удалось добиться того, что присутствующие проголосовали за исполнение Вормсского эдикта, правда, с одной существенной поправкой, внесенной по настоянию делегатов-князей. Поправка гласила: «по мере возможного», что, разумеется, значительно снижало важность принятого решения. Зато помешать голосованию предложения о созыве очередного собора на немецкой земле он не смог. Впрочем, Святой престол все равно отказался рассматривать это предложение.

Рейхстаг закончил работу 18 апреля. Переломить ситуацию ни в ту ни в другую сторону не удалось, и всеми участниками владело недовольство. Карл V прислал из Бургоса рескрипт, в котором напоминал делегатам рейхстага, что они не имели никакого законного права требовать созыва собора, и выражал сожаление в связи с тем, что Вормсский эдикт так и остался на бумаге. Лютер к этому времени уже успел высмеять эдикт в памфлете, озаглавленном «Два противоречащих друг другу императорских указа о Лютере». Он снова призывал Германию осознать важность его миссии, а князей уговаривал перестать быть ослами и мучениками Рима.