Лютица (СИ)

— любимая я говорил с рыцарем и у меня для вас новость.

— какая новость моя любовь? — спросила девушка, глядя мужчину по лицу.

— завтра мы отправляемся путь. Мы покинем Болгарию.

— почему? — ошарашено спросила Радка.

— я не хотел вас терзать непроверенными фактами и слухами, но сейчас я уверен на все сто, что очень скоро здесь разразится война между Калояном и крестоносцами. Нам немедленно нужно покинуть эти земли. Потому что я теперь ответственен не за трёх людей, включая маму, а за четырёх. — гладя круглый живот Радки, сказал Любомир.

— это так неожиданно! Почему же это случилось, неужели мы никогда не сможем жить в мире?

— сможем. Я очень на это надеюсь, Карло мне рассказал, что у него на острове жизнь размеренна и планомерна. Нет войн и там очень тепло, почти круглый год. Там есть работа и храмы. Лучшего места не найти, тем более когда появился такой шанс, уехать не самим, а целой компанией.

Радка замолчала на некоторое время, обдумывая сказанное. Идея ей нравилась, главное, чтобы Любомир был рядом.

— а как мы туда доберёмся? Я даже не знаю где это!

— это не так важно, Карло пообещал, что поможет нам адаптироваться в его городе. Мы знаем латынь, хоть и не досконально, поэтому дорога нам открыта. Главное, верить в свои силы и надеяться на лучшее.

— и просить Бога, чтобы помог нам в пути.

— именно. Ведь дорога будет по воде. А я ещё никогда не плавал на кораблях!

— я тоже! — улыбнулась девушка, обнимая Любомира.

— просто удивляюсь, как может поменяться жизнь в столь краткий срок…

— и не говорите. Для меня это вообще шок, но мне всё равно, главное, чтобы вы были рядом моя любовь!

— это взаимно. — целуя Радку ответил Любомир, и пара после недолгого молчания погрузилась в сон, держась за руки.

***

После тяжкого похмелья Симон Монфор не хотел жить. Он сказал, что вино Дионисия дрянь, на что Дионисий вполне согласился. Сейчас они оба были не в лучшем состоянии, и им было плевать чьё вино лучше. Карло сообщил французу о том, что они планируют вместе покинуть дом и отправиться в Фесалонники, на что Симон просто махнул рукой, лишь бы от него отстали. Телегу немного досоорудили, сделав её более мягкой для Радки. Сейчас в ней ехало пять женщин и куча сумок с вещами, а мужчины сидели на трёх конях. Двое коней запрягали телегу, а на одном ехал Любомир со своей рапирой и большой сумкой на плечах, куда он собрал всё самое необходимое. Дорога выдалась долгая и утомительная, ведь быстро ехать нельзя было из-за Радки. Поздно ночью компания приехала, поселившись в уже знакомом гостевом доме Феопокла, который был весьма рад звонким монетам гостей. Сам же Дионисий остался дома. Надежда, Радка и Любомир с ним поговорили и всё объяснили. Дионисий отказался покидать родную гавань. Они долго прощались перед расставанием, которое возможно растянется навсегда, и, тем не менее, грек не сдержал слёз и эмоций, теряя людей, которые не были его родственниками, но так сблизились с ним за долгое время. Он написал Феопоклу письмо, в котором просил относиться к гостям со всем почтением, свойственным одним лишь грекам. А Любомир объяснил Дионисию, что ему нужно продавать всё к чертям собачьм и уезжать. Дионисий сам не знал куда ему ехать, но пообещал, что так и сделает. Ведь семейка Хоровец в Македонии его давно заждалась. На этой весёлой ноте они расстались, чтобы больше никогда не увидеть друг друга.

Поздно этой же ночью Симон вынужден был поехать на лошади в порт Фесалонник, где пытался найти свою галеру и её капитана. Француз нашел с помощью указаний местных греков, необходимый отсек с лодками, которые были выделены под его галеру, что одиноко колебалась на волнах, недалеко от берега. Когда Симон подошел к матросам, что крутились возле лодок, пыхтя табаком, то завязалась неоднозначная беседа:

— доброй ночи господа. — обратился Симон к мужичью.

— добрый! — ответили они на французском.

— значит, всё же я не ошибся местом!

— никак нет мсье Симон! Что-то вас долго мы заждались! Капитан уже перенервничал, да так что весь синий! — засмеялся один из моряков.

— в каком смысле синий? Завтра поутру нам нужно пускаться в путь и уплывать отсюда подальше.

— к чему такая спешка мсье Монфор? — спросил бородатый старик матрос.

— беда грядёт ребята! Нужно сваливать из города. Скоро здесь будет так жарко, и живым не позавидуешь.

— да ну! Сплюньте Симон! Это же райский уголок, кажись, вы наслушались бредней всяческих!

— та нет уважаемые работяги, это не бредни! Где капитан и боцман? На корабле?

— да кой там… Они уже неделю не выкисают в ожидании вас. Столько выпито было, что, пожалуй, любой другой бы умер! — засмеялись мужики

— вам смешно? Люциферово отродье! — заорал Монфор на весь порт. — Вас завтра на капусту порежут, а вы смеётесь?!

Бородатый патлач Монфор не шутил, матросы осеклись и сглотнули, понимая, что шутки кончились.

— вы что, серьёзно думаете, что завтра начнётся резня в городе?