Люциана. Трилогия

— Есть еще что-то. Я уверена. — Голос дрогнул от волнения. — Расскажешь мне?

— Ты проницательна, любовь моя. Зачем ты надела это платье?

— Что бы стать похожей на ту, кого вы искали во мне. — С вызовом ответила Мила, наконец-то овладев своим страхом. Ричард скривил губы в жесткой усмешке. Эдуард, по-крайней мере, пытался выглядеть соблазнительным.

— Не думай о нем, в моем присутствии. — Голос его прогрохотал в тишине замкнутого пространства, больно ударив по натянутым нервам. Он обрушил на нее всю мощь своего гнева, и она покачнулась, не в силах стоять на ногах. Ричард победно улыбнулся.

— Все еще будешь сопротивляться мне? — мягко промурлыкал его голос, обдав ее обманчивой пугающей теплотой.

— Нет. — Выдохнула она. Даже дышать в его присутствии невыносимо трудно.

— Подойди ко мне. — Властно приказал он. Сопротивляться было бесполезно. Ноги сами вели ее к кровати. Откинувшись на подушки, он с ленивой улыбкой хищника наблюдал за ней. Одеяло прикрывало его до пояса. Мила была уверенна, что под ним ничего нет. Раньше это смутило бы ее, а сейчас только напугало. Она безмолвно села на край кровати в нескольких сантиметрах от опасного совершенного тела. Взгляд Ричарда изменился. В нем застыла грусть, почти сожаление. Но Мила больше не верила ему. Он приподнял руку, словно желая прикоснуться к ее лицу, но она испуганно дернулась, отпрянув от него. Холодная ярость и ледяная тоска промелькнула в полуночных глазах вампира.

— Не бойся меня. — Приказал он. Только вот этого приказа Мила исполнить не могла.

— Что ты хочешь? Сделай все, что тебе нужно, и отпусти. — Тихо произнесла она.

— Ты этого хочешь? Хочешь освободиться от меня? — затаенная боль проскользнула в изменившемся голосе.

— Да. — Не сводя с него глаз, уверенно ответила Мила.

— Ты понимаешь, что это невозможно?

— Для вас все возможно.

Ричард отвернулся. Его сила больше не била по ней. Он укротил себя.

— Не все, Мила.

— Прошу тебя, Ричард. — Голос ее предательски дрогнул, в порыве она коснулась его руки, и словно обожглась. Все ее тело затрепетало от волнующих незабываемых воспоминаний.

— Раньше ты о другом просила. — С горечью произнес он, глядя на ее бледные пальцы на своей руке. Мила судорожно вдохнула.

— Не надо напоминать мне о том, что я хотела бы забыть. Ричард, ты обманул меня. Ты — не тот, человек, которого я любила. — Вырвалось у нее, и она тут пожалела о сказанном. Ричард грубо схватил ее за плечи, и, приблизив к себе, заглянул в испуганные глаза.

— Ты тоже не та, кого я любил. Я что с того? — яростно спросил он. Взгляд Милы упал на сильную обнаженную грудь Ричарда. Он был так близко, так непростительно близко. Боль залила ее щеки румянцем.

— Ты сам хотел верить в то, что я Люциана. Я не убеждала тебя в этом. А мне ты лгал осознанно.

— О чем ты говоришь! Я никогда не видел в тебе ЕЕ. — Его дыхание обожгло губы. Ресницы Милы затрепетали, в глаза закрались не прошеные слезы. — Она была монстром, Мила. А ты? Ты разве монстр? — нежность в его голосе ранила сильнее проклятий.

— Ричард, прекратите, вы делаете мне больно. — Выдохнула она, опуская голову, чтобы он не увидел ее слез. Он отпустил ее, мягко скользнув ладонями по ее плечам.

— Значит, теперь даже на "вы"? — Ричард усмехнулся. — Ты видишь во мне чудовище, я не виню тебя. Я такой и есть. Скажи мне, где гребень и закончим на этом.

— Я не знаю. — Мила покачала головой.

— Без него мне не убить Эдуарда. Он старше меня не на одну сотню лет. Ты ведь не хочешь моей смерти? — теперь его лицо выражало только безразличие и пустоту.

— Думаю, было бы правильней, чтобы вас обоих не было. — Глаза Лариной яростно вспыхнули. Он крепко сжал ее кисть, причинная боль.

— Лжешь. Откуда эти слезы? Уж не от ненависти ли?

— Думаешь, нельзя ненавидеть до слез?

— Любить можно, а ненавидеть нет. — Он покачал головой, отпуская ее руку. — Ты знаешь обо мне так много, как никто другой. И в твоем сердце нет ненависти. Боль, гнев, обида, но не ненависть. Ты знаешь, что я не зверь.

— Откуда мне знать? Там где ты — кровь и мгла. Я не хочу туда.

— Гребень — путь к свету. Я не видел рассвет тысячу лет. Ты даже представить не можешь, что это такое. — Яростно прошипел он. Глухая боль и отчаянье захлестнули ее. Но это были его чувства. Она на такие была не способна. У нее не было тысячи лет на страдания. Подняв глаза, она смотрела на его бледное лицо, плотно сжатые губы, золотые волосы. И в этот момент все изменилось. Гнев, боль и обида ушли, оставив только сострадание и бесконечную нежность.

— Она называла тебя белокурым ангелом. — Прошептала Мила, не стесняясь больше своих слез. Он не смотрел на нее, находясь в состоянии мрачной всепоглощающей печали. — Они не оставили тебе выбора. Семь ночей, семь мучительных ночей они высасывали по капле твою жизнь. И тебе пришлось разделить с ними их ад, простить им убийство твоих родителей, многие другие убийства, которые потом вы совершали вместе. Ты простил их, но не себя.