Люциана. Трилогия

— Это ты меня прости. Не знаю, что на меня нашло. — прошептала она ослабшим голосом. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Ты должна сама решить. Я отказываюсь обсуждать то, что заставляет делать тебя то, что ты делаешь. — серьезна сказал он, присаживаясь на край кровати. — Ты очень дорога мне. Ты знаешь, как сильно я люблю тебя. Но мое терпение не бесконечно. Я не хочу делить тебя ни с кем.

— Но у меня никого нет. — горячо воскликнула Мила, касаясь его руки.

— Да? — он холодно посмотрел на нее и приложил ладонь к ее груди, туда, где хаотично колотилось сердце.

— А здесь? Кто?

Мила распахнула глаза. Неужели он так тонко чувствует ее? Как же, наверно, он страдает.

— Ты. — нежно улыбнулась ему Мила, желая стереть эту боль из его глаз. — Ты, Вадим. Прости, что заставила тебя сомневаться.

Мила потянулась к нему, и он заключил ее в крепкие объятия. Она доверчиво прижалась к его плечу.

— Мы продадим этот дом. — прошептала она.

— Продав дом, ты не избавишься от того, что гнетет тебя. — заметил Вадим. И он был абсолютно прав. Прошлое можно отпустить, но убежать от него нельзя.

— Мы уедем отсюда, когда ты действительно будешь к этому готова. Не сейчас. — принял решение Розовский.

Не всегда отголоски прошлого мучают нас одними только воспоминаниями. Совершенные деяния имеют свойство к материализации. Действия порождают другие действия. Мы набираем номер телефона и слышим в трубке голос, нажимаем кнопку звонка, и видим лицо. А не случалось ли Вам встретить человека, с которым вы не виделись целую вечность. Вы улыбаетесь, жмете друг другу руки, и вдруг осознаете, что этой ночью впервые за много лет вы видели во сне его лицо. Наши сны — это сигналы подсознания, отголоски наших желаний, тщетно скрываемых при свете дня.

Итак, решение о том, что они остаются, было принято. Однако, ночью Мила снова ощутила странное беспокойство. Не смотря на дарящие тепло и защиту объятия Вадима, страх опять прокрался под одеяло и заставил ее задрожать от холода. Звуки умолкли, оставив ощущение наличия кого-то третьего в старом особняке. В том, что в подвале скребется не собака, Мила была почти уверена. Этот звук снова ворвался в ее голову, напрягая барабанные перепонки. Потом все затихло. Прижавшись к Вадиму, Ларина чувствовала, как надвигается что-то страшное, темное, злое.

— Вадим. — толкнув любовника, прошептала Мила. — Вадим, в доме кто-то есть.

— Опять ты за свое. — сонно пробормотал он, переворачиваясь на спину. — С чего ты взяла?

— Я чувствую, как оно двигается. — шепотом сказала Мила. Вадим привстал и нашарил в темноте на стуле свое табельное оружие.

— У меня пистолет. Никто нас не тронет. — пообещал он, зевая. — Спи, малыш. Тебе просто приснился дурной сон.

— Вадим, — взвизгнула Мила, вскакивая. — Оно за дверью.

Ее безумный взгляд, а отнюдь не мифическое существо за дверью, не на шутку испугали его. Он обхватил ладонями ее лицо, положив пистолет на одеяло.

— Милая, успокойся. Все хорошо. Я с тобой. Мы в безопасности. — мягко проговорил он. Мила схватила его руки, задрожав всем телом.

— Ты не понимаешь! Я слышу, как оно дышит. Оно смотрит на нас, выжидает момент.

Вадим устало прижался лбом к ее лбу.

— Мила, ты нуждаешься в помощи специалиста. Завтра же мы найдем хорошего психотерапевта. Тебе станет легче.

— Вадим. — она встряхнула его за плечи. — Я не сошла с ума. Нужно бежать.

Она встала с кровати и схватила Вадима за руку, пытаясь заставить и его встать.

— Пойдем. Через окно….

— Хватит. — резко прикрикнул Вадим, поднимаясь. — Быстро спать. Это уже не смешно.