Люций: Безупречный клинок (ЛП)

Смех совершенно не был чуждым Диренку, несмотря на то, что он прожил жизнь раба Пожирателей Миров. По его опыту, смех почти всегда был животным и жестоким, лающим и вопящим, исходящим от хозяев-полубогов или из шипящих уст убийц, а то и нечеловеческих существ, которые обитали в самых темных уголках «Бойцовой псины». Смеющиеся создания в жизни Диренка чаще всего выражали свою радость окровавленными челюстями.

Но этот смех был другим. Он более походил на сладкое пение птиц, нежели на резкий рёв его прежних повелителей. Смех был лиричным, медовым и это вызвало теплую, настоящую самопроизвольную улыбку на губах Диренка.

Извилистая тропинка, выложенная гладкими серыми камнями, нагретыми солнцем, вела Диренка через сад. Он шел по ней, прислушиваясь к тихому шороху травы. Мягко покачивавшиеся лозы, словно занавес, открыли Диренку холм, увенчанный темно-зеленым лугом, простиравшимся до самого горизонта. Легкий ветерок пробегал по высокой траве и полевым цветам, они мягко шевелились, словно волны на поверхности изумрудного океана.

Диренк наконец–то понял, откуда раздается смех. Группа стройных девичьих фигур танцевала и резвилась на лугу. Серебристый шелк их одежд струился за ними, подобно мерцающим крыльям ангелов. Одна из них вприпрыжку подбежала к остальным и присоединилась к хороводу, взглядом ярко-зеленых глаз окинув Диренка через плечо.

Раб в жизни не видел ничего и никого столь прекрасного. Человеческое общество, где он родился, состояло из грубых неряшливых существ, накаченных до звериного состояния алхимическими усилителями и страдающих от недостатка естественного света и тепла. Диренк на мгновение остановился на вершине холма, растерявшись от непринужденной грации танцовщиц, но после направился к ним.

Корпус «Диадемы» задрожал — волна нематериальной силы ударила корабль в борт. Полностью восстановленная защита поля Геллера надежно укрыла крейсер. Волна вскипала вокруг капсулы золотисто-лазурной энергии, едкий прилив лишь слегка отклонил «Диадему» от назначенного курса, по которому она плыла. Двигатели древнего ударного крейсера зажглись и звездолёт плавно развернулся на струях яркого пламени от маневровых двигателей, прежде чем уйти из надвигающейся бури.

Кларион не получила никаких сообщений о том, что демонам удалось пробраться на палубу до того, как экипаж вновь активировал поле Геллера. Она ничего не слышала ни от Люция, ни от других легионеров с тех пор, как он покинул мостик. Но Кларион ощущала пряный запах. Где–то на корабле пролилась кровь. Девочка чувствовала это так же хорошо, как собственные кости.

Один из воинов Когорты Назики умер и умер не совсем хорошо. Кларион провела темным языком по зубам. Еще один пир в Море Душ.

У неё не было ни курса, ни цели, к которой она могла бы направить свой прекрасный корабль так же точно, как метнуть серебряно-фиолетовое копье.

Проведя пальцами по рунной панели, встроенной в подлокотники трона, Кларион кинула взгляд на уголок окулуса, занимавшего большую часть передней стены мостика. Вид открывался вниз и она смотрела, как хребет «Диадемы» простирается вдоль во всем своем готическом зубчатом великолепии.

На вершине каждого шпиля, каждой башни и минарета стояла армия статуй, ожидающих своего часа в безмолвном безвоздушном карауле. Они все были приблизительно одинаковой формы — словно извивались своими тонкими и соблазнительными линиями, но в то же время ужасали. Они несли бремя неописуемых страданий, которые могли причинить их огромные и острые клешни. Некоторые отражали порочный свет Ока сиянием яркого серебра, другие, подобно тусклому зеркалу дымчатого стекла или кремового мрамора, отражали все вокруг. Многие сидели в позах горгулий, большинство, наоборот, стояли во весь рост, но каждая из почти тысячи трехсот статуй немигающе уставилась на мостик «Диадемы».

На Кларион.

Подавленное воспоминание из глубины сознания всплыло на поверхность. Кларион ощутила дрожь, проходящую по всему позвоночнику её оболочки, и при любых других обстоятельствах, дрожь была бы приятной. Неподвижные существа наблюдали за ней каждую секунду с тех пор, как она поднялась на борт «Диадемы». Тогда девочка внезапно, острее обычного, почувствовала нервное дыхание непонятной фигуры, тянущейся к ней. Глаза или некое подобие глаз никогда больше не прекращали сверлить её спину. Постучав по рунной панели, Кларион вновь открыла окулус в обычном режиме.

— Ауспекс, — произнесла Кларион. К помосту подошла пожилая женщина в выцветшей униформе легиона с кремовыми и лиловыми кантами.

— Моя госпожа?

— Прочесать местность вокруг нас. Весь сектор, — золотые глаза Кларион сузились, — найдите мне что–нибудь, что можно убить.