Люций: Безупречный клинок

Люций топчущим движением вбивал сабатон в череп Пожирателя Миров, пока не раздробил его, после чего вытер перчаткой линзы на забрале. Убийство казалось торжеством, но Когорте Назики пришлось сражаться с XII легионом по его правилам. Мерзкие потомки Ангрона преуспели в грубом замесе рукопашного боя, лишенном изящества и элегантности, да и тот факт, что численностью они превосходили воинов Люция в количестве трое на одного, означал только то, что они будут диктовать свои правила боя.

— Где же Рипакс? — он услышал как Кадарн зарычал по воксу. Пыль немного улеглась, позволив Люцию разглядеть неуклюжего товарища сквозь суматоху. Пурпурно-синий лак был содран, повредив наплечник воина до праведного золота — символа двойного топора, который выдавал прежнюю геральдику его легиона.

— Где «Когтистая Королева»?

И, словно в ответ, само небо закричало, дабы приковать взгляды к тому, что приближалось.

Её воинственная, птичья форма расколола небеса в яростном крике прямоточного двигателя. Корпус из кораллов и блестящей платины мерцал в свете варпа, сверкая подобно рыбе, чья чешуя отблескивает при прыжках по поверхности глубокого океана. На остром, как бритва, клюве хищника, изящными кемосианскими письменами были начертаны сотни побед. Сонет миров, преданных огню, разбитых легионов, завоеванных славой в материальной Вселенной и за её пределами. Лишь одно имя выделялось среди гроссбухов мифических триумфов и побежденных врагов. Только одно имя повторялось снова и снова сверкающим золотом.

«Когтистая Королева»

Основное орудие звездолёта взревело. Часть воинов XII легиона испарились, вместо них остался только тлеющий кратер, усеянный обломками брони и обугленной плотью. Осколки меди и багрового керамита падали на поле битвы вперемешку с кровью, подобно редкому дождю. Потрескивающие энергетические заряды вырвались из кончиков её крыльев, расплавляя демоническую почву в радужные пятна, которые кристаллизовались над умирающими воинами, делая их похожими на насекомых в янтаре.

После того, как корабль пронзил небосвод демонического мира, оставив позади последние горящие остатки входа в атмосферу в виде тянущихся лент бледного огня, экипаж «Когтистой Королевы» выполз из отсека, чтобы повиснуть на продуваемых ветром крыльях. Они хотели ощутить, как ветер терзает их, услышать его хлещущий крик, прежде чем броситься вниз и присоединиться к кровопролитию.

Под драконий рёв двигателей, выходящих за пределы допустимых норм, «Когтистая Королева» резко развернулась и взмыла ввысь, скрывшись во тьме. Сила маневра корабля, казалось, встряхнула его крылья и, подобно хищной птице, он сбросил с себя перья. Скопление тёмных размытых фигур веером рассыпалось по небу. Они приобретали четкость, приближаясь к земле.

Крики пронзили воздух и Люций рассмеялся.

I.V

Пока воины Когорты Назики сражались с Пожирателями Миров в тени трупа «Бойцовой псины», Чезаре вёл свою собственную битву.

Битву, в которой он проигрывал еще со времён Скалатракса, со времён Гармонии, вполне возможно, что и со времён Терры. Священный акт даже в сияющие дни возвышения легиона, ныне он стал самой сакральной обязанностью апотекария в отношении его павших братьев и превратился из благоговейного ритуала в сущий ад. Еще один бесполезный гвоздь, забитый в крышку гроба Детей Императора.

Перчатка-нартеций на руке Чезаре задрожала, издавая чирикающее потрескивание насекомого из встроенного ауспекса. Уже давно перчатка перестала быть вещью чисто механической, чем вызывала раздражение у апотекария. Он слышал крики, доносящиеся из обломков и принадлежащие мертвым душам в доспехах. Вопли братьев, ставших не более чем урожаем для апотекария.

Чезаре присел на корточки рядом с трупом легионера. Доспехи мертвого были выжжены до черноты, но сохранили большую часть своей первоначальной зазубренной формы вместе с небольшими вставками яркого цвета, что позволяло опознать воина Когорты Назики. Апотекарий одним движением перевернул труп на спину. Тело упало как единое, обугленное нечто, брошенное в пыль.

Вытянув пальцы, Чезаре принялся за сбор геносемени. Пилы и виброскальпели его нартециума жужжали, разрезая обугленный керамит. Под шлемом апотекарий стиснул зубы, раздвигая бронепластины, сплавленные вместе жаром падения сквозь атмосферу. Приложив достаточно сил, ему удалось расколоть броню как почерневшую яичную скорлупу. Сунув пальцы внутрь, Чезаре раздвинул горжет павшего.

От обугленного бледного тела несло гарью и гниющим жареным мясом. Эта вонь была столь же привычна для Чезаре, что и чистый воздух. Возможно, даже более привычна. Он откинул голову умершего брата назад, прижав кончик редуктора к челюсти. На него упала тень, и апотекарий отпрянул в сторону.