Лютый беспредел

По утрам, подходя к окну, Сергей смотрел на заснеженный город и улыбался. Было такое впечатление, будто он стоял на вершине и весь мир лежал у его ног.

Уход матери был болезненным ударом, но Сергей не подавал виду. Если другой мужик ей дороже мужа и родного сына, то так тому и быть. Насильно мил не будешь.

В первое утро зимы мать появилась дома под предлогом, что ей нужно забрать вещи. Отец и Сергей были дома, не успели разойтись. Понятно, что она специально подгадала время прихода. Выражение ее лица постоянно менялось, делаясь то виноватым, то надменно-непроницаемым, то преувеличенно-веселым.

– Поможешь мне, Сережа? – спросила она, кивнув на два чемодана и сумку. – Сама не справлюсь.

– Па! – крикнул он в кухню. – Не хочешь помочь бывшей жене?

– Нет, – прозвучало в ответ.

– Придется мне, – вздохнул Сергей.

Он догадывался, что она хочет поговорить с ним наедине, и не ошибся.

– Сынок, – начала она, когда они оказались на улице.

Более нелепое и фальшивое начало было трудно придумать. Очень давно, а может, и никогда мать не называла Сергея сынком.

– Что, маманя? – спросил он.

И с этого момента можно было дальше не продолжать, потому что обоим стало ясно, что разговора не получится. Тем не менее мать не посчитала нужным или не смогла остановиться.

– Почему ты злишься на меня? Это отец тебя настроил? – спросила она.

– Никто меня не настраивал, – сердито ответил Сергей. – Я не радио и не кондиционер.

Они оба катили за собой по чемодану на длинной ручке, а он вдобавок еще нес сумку на плече. Чемоданные колесики тарахтели и прыгали по трещинам в асфальте. Это раздражало. Двор был замкнутый, усиливал эхом каждый звук. Среди чахлых кустиков и детских песочниц шастали заспанные люди с собаками. Все было заставлено машинами с заснеженными крышами. Вороны хрипло каркали на черно-белых ветках.

– Сережа, – сказала мать. – Не надо так. Я не от тебя ушла. От отца.

– Ваши дела, – буркнул он. – Где такси?

– Я не на такси приехала.

– Собираешься все это барахло на автобусе везти? У тебя что, денег нет?

– Меня Валентин привез, – пояснила мать тихо. – Вон его машина стоит.

Она показала. Сергей посмотрел. Он увидел капот какого-то дорогого черного автомобиля с красными огнями. Из выхлопной трубы струился дымок. Это означало, что двигатель работал. Водитель сидел со включенным обогревателем, дожидаясь той минуты, когда можно будет увезти Сережину мать.

– Я не пойду, – сказал он. – Пусть Валентин дальше несет.

– Что ты как маленький? – поморщилась мать. – Боишься?

Не следовало ей так говорить. После драки с солдатами Сергей никого не боялся. Он знал, на что способен. Он научился не только наносить удары, но и принимать их, не зажмуривая глаза. Боль его не страшила. Потому что боль проходит, а гордость победителя остается.

– Твой Валентин боится, – сказал Сергей. – Из машины даже не вышел. Украл мамашу – и в кусты.

– Он деликатный, – заступилась за избранника мать. – Не хочет мешать нашему разговору.

– Не будет у нас разговора. Не о чем говорить!

– Сережа! Сынок!..

Опять этот неизвестно откуда взявшийся «сынок»! Сергей оттолкнул материнскую руку, потянувшуюся к нему. Тотчас из машины, как чертик из табакерки, выскочил тот самый Валентин. На нем было дорогое короткое пальто и белый шарф, свисающий чуть ли не до колен. Он оделся так, словно хотел позлить и без того заведенного Сергея. Еще и бородку отпустил. В «Бульдоге» подобные бородки высмеивали, утверждая, что с ними рты мужчин напоминают большие половые губы. Так оно и было.

– Забирай своего губастого и поезжай, – сказал Сергей, ставя сумку на чемодан. – Сам донесет. Тут ему лакеев нет.

Присказка про лакеев была позаимствована из отцовского репертуара. Сейчас Сергей был целиком и полностью на его стороне.

– Валентин! – позвала мать. – Подойди, познакомься.

– А это не тот, с которым я тебя застал, – определил Сергей, щурясь. – Шустрая у меня мамочка. Как белка, скачет с сука на сук.

– Прекрати!

Сергей повернулся, чтобы уйти. Он чувствовал, что сейчас упадет планка, и тогда он наговорит и натворит лишнего.

Ему не дали удалиться с миром.

– Сережа! – раздалось за спиной.

Лучше бы Валентину не разевать свой поганый рот, обрамленный аккуратно постриженной бородкой!

Сергей обернулся.

– Кто тут тебе Сережа? Ты кто такой? Ты кем себя воображаешь?

Он говорил, а сам уже двигался к Валентину и понимал, что этого лучше не делать, но остановиться не мог. Непреодолимая сила толкала его. Он не мог и не хотел ей противиться.

Ненавистное лицо приближалось. Обладатель этого лица не имел никакого права забирать у Сергея мать. Как посмел он касаться ее? Трогать лоно, родившее Сергея, тискать вскормившую его грудь! Это было невыносимо. Как если бы у вас вычеркнули детство. Нет, не вычеркнули. Вымарали. Вымарали и сказали, что так и было.