Лютый остров

Было за полночь (луна укрылась за облаками, и Рустам определял время, отсчитывая его про себя), когда пришла пора сменить посты. Рустам разбудил Нияза и поставил его у паланкина Лейлы, а Ульбеку велел не спускать глаз с ассасина, мирно спавшего на привычном месте возле костра. Убедившись, что в случае беды тревога будет поднята немедленно, Рустам в последний раз обошел посты и отправился наконец в шатер, слегка разочарованный оттого, что инстинкт обманул его. Беспокойство настолько его утомило, что он уснул мертвым сном, едва коснувшись головой свернутого в узел бурнуса.

Он открыл глаза, как ему казалось, лишь только успев закрыть их, – и тут же напряженно застыл, вслушиваясь в звуки за шатром. Все было спокойно, только пара-тройка лошадей отчего-то волновалась, но остальные стояли тихо. Феррир и Керим шумно храпели в шатре рядом со своим шимраном.

«Все же я, кажется, спал слишком долго, – хмурясь, подумал Рустам, кинув взгляд на небо в ветровой отдушине шатра и увидев яркую луну. – Ветра нет, облака не разошлись бы всего за один час... Проклятый Нияз, почему он меня не разбудил?»

Он оправил пояс и откинул полог шатра, ступая из мягкого полумрака в ярко-белую степь.

Рука его все еще сжимала ткань полога, когда кто-то – что-то – прыгнуло на него справа и, повалив наземь, погребло под собой.

Охнув от неожиданности, Рустам извернулся и вцепился в пояс, пытаясь выхватить ятаган. В тот же миг пара сильных рук перехватила кушак шимрана и рванула его. Раздался треск рвущейся материи – треск крепкого полотна, сложенного в четыре слоя, которое рвалось теперь, будто тончайший муслин! Зазвенел, отлетая прочь, ятаган – Рустам остался безоружен. Делать было нечего – он вскинул руки и вцепился в горло напавшей твари, но вместо жаркой плоти нащупал только толстую ткань, и под нею снова ткань... что это?.. Его пальцы наткнулись на жесткую частую сетку из конского волоса – то, из чего плетут паранджи... Паранджи?!

Рустам даже не успел как следует изумиться – сильные руки, только что обезоружившие шимрана, вцепились в его незащищенное горло. Он ощутил, как десяток крохотных кинжальчиков сдирают кожу с шеи, входя все глубже и глубже в плоть. Рустам захрипел, дернул ногами, рванулся всем телом, пытаясь отодрать от себя напавшую тварь, но она держалась цепко, будто пантера, сжавшая в смертельных объятьях свою добычу...

И в тот самый миг, когда в глазах у Рустама стало темнеть, а во рту почувствовался соленый вкус крови, могучий удар обрушился на сплетенный комок, в который превратился он и тварь, его схватившая. Удар оглушил их обоих разом; Рустам перекатился по земле, чувствуя, что свободен, и одновременно услышал яростный тонкий вскрик, похожий на мяуканье огромной кошки, – так могла бы и впрямь кричать взбешенная пантера. Рустам приподнялся на четвереньки, ошалело тряся гудящей головой, но через миг уже был на ногах и озирался в поисках своего ятагана. Тот отлетел недалеко – всего на пару локтей, и лежал теперь рядом с Ниязом... мертвым Ниязом, широко разевавшим сразу два рта: один на лице, и другой – страшной улыбкой темневший на разорванном горле.

Подхватив меч с земли, Рустам круто развернулся туда, где только что едва не лишился жизни. Почти на том самом месте был сплетен теперь другой комок. Груда разметавшихся покрывал переплелась с человеческим телом, издавая яростное шипенье и вой; и порою из этого чудовищного клубка взметалась и опускалась то длинная тощая лапа с острыми лезвиями когтей, то человеческая рука с взблескивавшим на лунном свету бронзовым наручем.

Рустам смотрел на это, будто зачарованный, много дольше, чем следовало. Потом, опомнившись, прыгнул вперед и занес над головой ятаган.

– Альтаир! Бросай ее!

Дважды повторять не пришлось. Ассасин мгновенно разжал хватку, ошарашив этим своего противника, и кувыркнулся в сторону. В тот же миг Рустам нанес удар. Жидкая черная кровь брызнула ему на лицо и грудь. Тварь издала последний надрывный вопль и рухнула грудой в беспорядке сбитых окровавленных покрывал.

Рустам стоял еще несколько мгновений, сжимая отведенный в сторону меч. Потом опустил его, тяжело дыша.

– Что? Кто? Напали?! Шимран-бей! – орали выскочившие наконец из палатки Феррир с Керимом – и тут же разом умолкли, будто откусив языки, выпученным глазами озирая лагерь.

Кровь и мертвые тела усеивали его. Мулы также были мертвы, а лошади разбежались – кто-то порвал веревку, которой все они были стреножены: лишь трое коней, запутавшихся в обрывке корда, переступали у шатра, издавая испуганное ржание. Все трупы выглядели так, будто их порвал когтями дикий зверь. Единственными живыми были Рустам с Альтаиром – и двое счастливчиков, уже отстоявших этой ночью свой дозор.

– Надо же, как вовремя порой приспичивает отлить, – мрачно заметил Альтаир, поднимаясь с земли и оправляя тунику.

– О богиня Аваррат! – падая на колени, воскликнул Феррир. – Что здесь произошло?!

Рустам и сам не отказался бы услышать ответ на этот вопрос.