Лютый зверь

Придётся ломать себя. Столько лет, а выстраивать отношения не умел. Поэтому внимательно читал предложенные варианты. Больше всего мне понравилось пение под окнами серенад. Динара заняла комнату, где лежала Анюта, там как раз балкон.

Ближе к полуночи, я смог встать и медленно поплёлся в дом. Болели кости, мышцы и раны до конца не затянулись, но я усердно тянул себя наверх в свою комнату, где в углу пылились колонка, усилитель, микрофон на стойке и моя электрогитара.

Два волчонка подглядывали за мной, устроили охоту, двигаясь бесшумно следом по лестнице.

— Гитару понесёте? — с усмешкой спросил я.

Гитару! Им запрещено было входить в нашу комнату, а тут такое предложение заманчивое. Охота по боку, пацанята двинулись за мной. Герыч он же Гера он же Егор был болтливый заводила, его брат близнец Георгий тихий, но крепкий пацан. Говорят спасу от них нет, и дед их периодически дерёт ремнём с бляхой.

Игра в диверсию младшим братьям доставляла удовольствие. Мы бесшумно вынесли аппаратуру на улицу, установили у грядок под балконом. Неприятность была в том, что под комнатой, где спали Аня с Динарой располагалась спальня родителей. Концерт услышат все, и я охренительно получу за эту выходку, ведь мать на сносях. Но оно того стоит.

Пусть малышка Дин знает, чем я рисковал ради неё.

Мелочь притащили удлинитель, я подключил колонку, усилок, поправил стойку с микрофоном. Ударил по струнам, мальчишки заткнули уши и зажмурились.

— Динара, — заорал я в микрофон, содрогнулись стёкла в окнах.

Дом ожил, Дина, которая не спала, тут же выскочила на балкон. В розовых гипюровых трусиках, в лифчике, что прятал бесподобную восхитительную грудь. При прошлом моём косяке я не прокусывал соски, потому что такое сокровище только сосать и вылизывать. Блядь, её всю надо было вылизывать, а я мудило. Ничего, малышка, потерпи. Я уже почти джентльмен.

Дрёма не стал использовать дверь, вышел прямо в окно. И пока он меня не достиг, я успел спеть. Утробным горловым басом, достойным лучших «блэк-дэд» металлистов, я одурело заорал на всю округу:

— It's love, baby!!!

Концерт окончен.

— Утырок! У тебя мать беременна! — орал на меня Дрёма, запинывая мощными ногами.

— Это ты виноват, — хохотнул я, и отчим сломал мне челюсть.

К утру почти ожил. Я открыл затёкшие глаза, сквозь щёлки увидел малышку Дин, она темнела на фоне солнца, её волосы ореолом светились вокруг головы. Запаха не чувствовал, Дрёма нос сломал, нужно время.

— Дин, — прохрипел я, и девочка подставила к моим сухим, разбитым губам стакан с водой. Я сделал глоток, корчась от боли. — Пошли на свидание. Какие ты цветы любишь?

— Любые, розово-сиреневого цвета. Только, как ты на свидание собрался? У тебя ноги в другую сторону сгибаются. Поскачешь, кузнечик?

— К вечеру поправлюсь. Пойдёшь?

— Подумаю.

Она ушла, а я продолжил валяться на земле, мешая бабке полоть грядки. К восьми часам вечера нужно восстановиться любыми путями. У меня, похоже, первое свидание в жизни. Почитаю, что там делают на этих свиданиях, кроме как пялятся подруге на сиськи.

Глава 3

Местное кафе с ярким северным колоритом, пропахло рыбой, потому что рыбаки завались за два последних столика, курили, громко ржали и косились в сторону моей девочки. Кости у меня ещё не все срослись, но защитить свою малышку Дин постараюсь в случаи чего.

Надо всё же попросить мать, чтобы научила девчонку откидывать чужое внимание. И хотя на свидание она пришла в джинсах и футболке, стоило убрать волосы вверх, оголив длинную тонкую шею, как стала притягивать мужские взгляды. Кожа отчистилась, сама похорошела. Ведьма.

Динара вела себя спокойно. Исчезла дрожь в её руках, привычка нервно оглядываться, лишние телодвижения: постукивания пальцами, покачивание бёдрами, кивания головой, словно, в такт музыке, которой нет. Она говорила тихо, только иногда складывала руки на груди в попытке отгородиться от моего настойчивого давления.

Я следил за ней, примечал детали. Психолог из меня не вышел, учился я до второго курса, потом началась жизнь альфы, и диплом я, тупо, купил. Но в этот момент хотелось её сканировать, просмотреть насквозь, чтобы не наделать ошибок.

Она смотрела мне в глаза без страха, пытаясь что-то понять. Возможно, саму себя. Моя.

Изнасилование нам счастья не принесёт, поэтому секса без разрешения не будет. А вот цепи никто не отменял. И все могут долбиться головой об стенку во главе с моей матерью, но выжечь из меня правильность этого невозможно. Ну, не вижу я ничего плохого, если любимая девочка будет на цепи рядом сидеть. Если дура и счастья своего не видит, надо же показать.

Так что у Динары времени меня простить совсем мало. Никто от меня не защитит, даже Дрёма соваться не станет. Но я не хочу, чтобы плохо, я хочу, чтобы улыбалась. А она сидела и хмурилась.