Ливень в графстве Регенплатц

Генрих вновь задумчиво взглянул на сына. Клос Кроненберг и его супруга были не простыми вассалами, они стали верными друзьями, Генрих доверял им как самому себе. А потому сомнений в том, что нужно принять их помощь и не возникало. Единственное, что немного расстраивало Генриха, это разлука с сыном. Да только она не будет долгой. К тому же имение Клоса расположено не далеко, на левом берегу речки Стиллфлусс, так что Генрих сможет часто навещать малыша Берхарда.

– Хорошо, Клос, я доверяю тебе и Хармине своего сына, причём делаю это с лёгким сердцем, так как знаю честность вашу и ваше благородство. Спасибо за участие, друзья, и прошу вас обоих стать крёстными родителями Берхарду.

– С радостью!

– Это большая честь для нас!

– У меня к тебе ещё просьба, Клос, – обратился к другу Генрих, передав ребёнка довольной Хармине. – Помоги мне найти убийц Эльзы. Они должны получить по заслугам.

– Вы правы, ландграф, их необходимо найти, – согласился Клос. – Однако вы обещали Эльзе не наказывать их.

– Обещал, но…

– Зато я не обещал, – приблизился к собеседникам Ахим Штаузенг; он только что вышел из покоев дочери и слышал последние слова Клоса. – Я с удовольствием помогу вам в поисках этих негодяев, рыцарь Кроненберг, а вам, ваше сиятельство, в их наказании.

Генрих вернулся в замок, когда солнце уже поднялось над горизонтом. Дождь закончился, и на небе не осталось доже облачка в напоминание о нём. В замке вместе с солнцем проснулась жизнь, дворовые и слуги приступили к своим повседневным обязанностям.

Ландграфиня Патриция тоже встала рано, впрочем, она почти и не спала в эту ночь. Ханна, молоденькая симпатичная девушка с русыми косами, помогла своей госпоже одеться в новое блио цвета молодой травы, застегнула на нём украшенный янтарём пояс, заплела в косы прекрасные золотые волосы.

– Когда отдавала деньги этим бродягам, ты сказала им, чтобы они немедленно покинули Регенплатц? – спросила Патриция у служанки.

– Конечно, госпожа, – ответила Ханна. – Они и сами понимают, что им грозит, если вдруг раскроются их скверные дела.

– Свои скверные дела они выполнили плохо. Эта мерзавка выжила и даже родила ребёнка.

– Бродяги сказали, что сильно избили девушку, так что если даже она и выжила, то ребёнок может родиться уже мёртвым.

– Только на это и надеюсь. Что за шум во дворе?

Ханна подбежала к окну и сообщила:

– Ландграф вернулся.

– Оставь меня, – тут же потребовала Патриция.

Служанка поклонилась и вышла из комнаты.

Патриция подошла к окну и посмотрела во двор. Вот Генрих слез с коня, отдал поводья подошедшему конюху. Вот он вошёл в дверь замка. Патриция тяжело вздохнула, на душе у неё было неспокойно. Вот она услышала громкий голос супруга, отдающий распоряжения насчёт обеда. Сердце её сжималось от томительной неизвестности, какой приговор она услышит сейчас от мужа? Уезжая, Генрих был с ней очень груб и холоден, а каким-то он будет теперь? И как вообще отныне станет складываться их жизнь? Патриция любила Генриха, но с того дня, когда она узнала о его измене, в ней зародилась ревность, которая со временем становилась всё больше, злее и даже стала требовать мщения. Патриция боялась потерять супруга, а вместе с ним и дом, и своё доброе имя. Где же ей взять силы, чтоб в очередной раз простить его измену? Хватит ли доброты у любви, чтобы побороть зло ревности?

Вот раздались быстрые шаги по лестнице. Вот открылась дверь, и в комнату вошёл Генрих. Он взглянул на свою супругу красивую гордую и немного смутился. В глубине души он понимал, что поступал с ней несправедливо, но ничего не мог с собой поделать. Любовь к Эльзе Штаузенг оказалась сильнее его моральных устоев.

– Доброе утро, – наконец проговорил Генрих.

– Не уверена, что оно доброе, – холодно отозвалась Патриция.

– Ты сердишься на меня?

– Разве тебе интересны мои чувства?

Генрих тяжело вздохнул. Конечно, жена рассержена и обижена, и было на что. Измена супруга никому не по нраву. Но что поделаешь, она уже свершилась, и Генрих ни в чём не собирался оправдываться. Сейчас его занимал совсем другой вопрос, более серьёзный.

– Патриция, ты прекрасная женщина, добрая, умная…

– Не нужно столь приторных вступлений, – тут же прервала его супруга. – Говори самое главное. Какую участь ты уготовил мне? Отошлёшь обратно к дяде? Запрёшь в монастырь? Или заставишь прислуживать любовнице своей? Тогда лучше сразу убей меня, чем унижать так!

– Ты никому не станешь прислуживать, и никуда я тебя не отправлю. У меня этого даже в мыслях не было! Ты по-прежнему моя жена и хозяйка моего замка. – Генрих приблизился к Патриции и заглянул в её заледенелые зелёные глаза. – Клянусь, отныне ты будешь единственной женщиной в моей жизни. Более ничем я не обижу твоих нежных чувств ко мне.

– А как же Эльза? Неужели ты смог её оставить ради меня?

– Больше не имеет смысла ревновать меня к ней. Эльза сегодня ночью умерла.